Тогда возобладал страх. Он заставил Карла пятиться. Туда, где слышались крики ужаса под деловитое пыхтение машин. Егеря восстановили порядок, и некоторые из них уже закончили заряжать своё оружие, ожидая теперь замешкавшихся товарищей. Жить оставалось несколько секунд.
Он огляделся вправо, влево. Даже фонарного столба нет. Пусть никакая, пусть призрачная, но и то была бы защита. Только арка вечно запертых ворот, как предупреждал его старина Франциск.
Егеря вскинули штуцера и прицелились. Офицер взмахнул саблей.
В последний миг Карл рванулся в арку. Сабля уже пошла к земле, егеря плавно спускали курки, а Карл летел в запертые ворота. Когда пули покинули стволы и устремились к нему, он распластался, пытаясь слиться со стеной. Грохот залпа оглушил.
Но он ещё был жив.
Офицеру надоела эта игра. Было слышно, как он ругается. Солдаты были злы не меньше своего командира. Промахнуться с сотни шагов из штуцера это простительная неудача для отдельного стрелка, но позор для целого подразделения. Теперь вопрос уничтожения Карла стал для них делом чести.
А для Карла стоял вопрос его жизни. Ворота заперты. Он в этом уже убедился. Подлезть под них невозможно. Это конец. Разве что…
Он делал так мальчишкой. Ухватился за край, подтянулся, закарабкался, срываясь и скользя штиблетами. Офицер выкрикнул что-то. Раздался топот бегущих ног. Карл застрял, протискиваясь под самым сводом арки. Как он дальше будет пролезать? Тут же не за что ухватиться. Темно и ничего не видно, он своим телом заткнул последнее отверстие для света. Внизу может валяться что угодно. Разбитые бутылки, об которые он может порезаться. Или в беспорядке наваленные дрова, в которых можно и руку сломать. А топот был уже за самой спиной. Кажется, его попытались ухватить за ногу. Он рванулся и неуклюже провалился.
Ушибся он больно. Наверное, расшибся в кровь. Но по воротам колотили приклады. Сколько они продержатся неизвестно, под натиском озверевших солдафонов. Спотыкаясь во тьме, неизвестно обо что, Карл бросился во двор-колодец. Тут должны быть двери чёрных ходов. Через чёрный выходит в парадный. А из парадного… а куда же он выйдет? Все улицы поблизости от ратуши сейчас наверняка запружены войсками. Он в штатском, значит чужой. К тому же вымазался весь в грязи. Потерял шляпу. А хуже всего нет денег.
Нет денег – значит бродяга. Бродяга – значит вор. А на что иначе живёт? Ну а коли бродяга и вор, то чего с таким церемониться. В иное, более доброе время, сослали бы на каторгу. Четверть века в забое, не выходя на поверхность, сказывают, исправляют даже самых отчаянных разбойников. Вот только, правда, ни один из исправившихся об этом не рассказывал. Потому как не доживали. Но нынче злые времена. В Карла уже стреляли без причины. Надеяться на милость не приходится.