Поэтому Карла не удивило, что к станции он подходил в одиночестве. Конечно, все сидят по домам. Заперлись и нос боятся высунуть на улицу. Да он и сам готов был опасаться всякого встречного.
Он подошёл так близко, что станция, словно громадный механически гриб, нависала почти над его головой. Шляпка этого гриба была тремя пассажирскими платформами, с единым навесом над ними. Ножка была изящными точёными столбами из прочного чугуна, меж которыми вилась спиралью лестница, с ажурными перилами и решетчатыми ступенями. В самом низу этой железной ножки, обычно гостеприимно распахнутые декоративные дверцы, нынче выглядели странно. Одна половинка застыла, будто раздумывая, а не стоит ли ей закрыться, другая была надломлена и болталась на одной петле.
Юношу охватил страх. Гриб отбрасывал свою тёмную зловещую тень на него. Вздымавшееся ввысь сооружение выглядело покинутым, и от этого угрожающим и вообще чужеродным среди милых сердцу старинных домиков. Но больше идти было некуда!
Он огляделся по сторонам. Непроизвольно сглотнул, и вновь бросил взгляд вверх. Старые знакомые улицы выглядели не более приветливыми. Пробраться по ним до окраин? Навряд ли. Да и не может быть, чтобы на станции никого не было. Ничего удивительного, что не спешат пассажиры по улице, никто не поднимается наверх, и не спускается со станции. Такая же картина бывала порой и в обычные дни. Зато наверху всегда кто-то ждал пересадки в нужную ему сторону. По крайности, там наверху, должен быть хотя бы кто-то из станционных рабочих. Они просто обязаны быть там. Как швейцар, оставленный стеречь ресторан, так и они обязаны следить за порядком на станции.
В любом случае, у него один возможный путь – вперёд и вверх. И, решившись, Карл побежал к дверям станции.
Каждый миг он боялся услышать выстрелы. Умом он понимал, что пуля штуцера обгоняет звук. И если он выстрел услышит, то значит, ему снова повезло. Стрелок промахнулся, а Карл ещё жив. Но страх иррационален, и не внимает доводам разума. Ещё вчера преуспевающий коммерсант, Карл Фрайден бежал, как не бегал никогда. Сейчас он не оглядывался по сторонам, не отвлекался даже на то, чтобы снова вдохнуть. Он видел только одну цель перед собой, весь мир сжался до размеров этой цели, и всё его существо было направлено только к её достижению. Стремглав он заскочил на винтовую лестницу, и понёсся по ней вверх, широкими прыжками минуя ступеньки. Дважды он оступился, один раз всё-таки упал, кажется, больно зашиб коленку, но на четвереньках продолжил свой бег в спасительную высоту. И когда он, преодолев полных семь витков железной спирали, вполз на перрон, то не имел сил подняться. Он лежал лицом на грязном палубном линолеуме, и жадно вдыхал тонкий запах его масел, смешанный с добротной угольной сажей. Он прижимался щекой к этой грязи, и думал только о том, что жив.