— Дед у них один, ты забыла… А меня у них по любому нет. И я им не нужен… — Валера отстранился от шеи и снова смотрел мне в лицо. — Как и тебе… Не нужен. Но я не настаиваю. Впрочем, может, ты из тех женщин, которые не могут заставить себя выбросить ненужные вещи? Мадам Коробочкина, нет?
— Я не коллекционирую хлам. Мне все нужно для работы, если ты сейчас про мои контейнеры в машине говоришь.
— Я про себя, дурочка. Можешь держать меня про запас. Я сейчас тебе одну вещь скажу, только ты не обижайся, да? — и он снова заговорил без наигранного кавказского акцента. — Мне совершенно не хочется тебя трахать. Мне хочется тебя обнимать. Вот так…
И он сильнее, аж до скрипа, стиснул мне плечи.
— У тебя осталось обо мне хоть одно хорошее воспоминание? — топил он губы у меня на плече, впиваясь в него заодно и подбородком.
— Да, когда ты нёс меня сюда на руках. Это было необычно…
— Спустить тебя вниз на руках? Не думаю, что сейчас ты весишь больше, чем тогда в гипсе.
И Валера действительно оторвал меня от пола, и теперь я, даже сильнее, чем он, вцепилась ему в плечи. Он медленно вернул моим ногам опору, хотя я продолжала их не чувствовать. Только его дыхание: совсем близко и так далеко…
— Господи, Александра! Я ж не ноги тебя прошу раздвинуть, а руки. Ты можешь обнять меня по-человечески? Сделать вид, что тебе на меня не наплевать.
— Мне на тебя не наплевать.
Я сунула руки под пиджак и смяла рубашку у него на спине. Ухо лежало на галстуке и слушало сердце. Я не совсем понимала, чье. И это было прекрасное, ни с чем за последние года не сравнимое чувство спокойствия. Спокойствия от близости мужского тела. И такое возможно? Просто сократи расстояние до предела. Предела человеческого терпения.
— Вот так очень даже хорошо, — уткнулся он мне в волосы. — Я не врал вчера, говоря, что сто лет ни с кем не обнимался.
— А с Никитой?
— Не могла промолчать… Нет? — Валера разорвал объятия и снова показал моим плечам, что такое настоящая животная хватка. И боль, сейчас вовсе нежеланная. — Надо было испортить такой момент! Ему тринадцать, забыла? Он уже зверёк.
— А Арсений… — шептала я уже по инерции, не в силах повысить голос до вопросительных интонаций.
— Не сыпь мне сахер на хер… Договорились? Знаешь, что мне в тебе больше всего нравилось? Твой нос. Кнопка, — и он нажал на него. — Дзынь. Открой дверь. Не слышишь, звонят… У меня нет времени. Ну совсем. На выяснение отсутствующих отношений.
Я распахнула дверь и ударила соседскую. Черт, спеша исполнить просьбу, забыла в глазок посмотреть, а шум на лестничной площадке перекрылся шумами в сердце. Когда чужая дверь закрылась, мне бы снова в глазок посмотреть. И дождаться, когда соседка уйдет. Нет же… Выперлась на площадку, когда она лишь на один пролёт спустилась. Пришлось поздороваться. А что — бабка стояла с задранной башкой.