Я тоже усмехнулась и тоже в голос.
— И как Баронесса превратилась в Бусю?
— Так же, наверное, как Александра в Алю, — вернул он взгляд на меня. Хорошо, без руки. — Кому-то лень произносить полное имя.
— Не в моем случае. Меня просто папа хотел назвать Алевтиной, а мама Александрой. Сошлись на Але, но в свидетельстве пришлось написать все же Александра, но я класса до второго в школе с первого раза на Александру не отзывалась. А на Сашу и подавно.
— Ты никогда не рассказывала про это.
Я выдержала взгляд, даже когда он спрятался за поднятый к губам стакан. Глоток у Терёхина был намного больше моего.
— А ты никогда не спрашивал.
— Да даже если бы спросил… — он вернул стакан на колени. — Ты бы не ответила. Ты очень мастерски уходишь от ответов на неприятные тебе вопросы, но я могу повторить свой вопрос: что ты тут делаешь?
— Я же ответила тебе. Ну почему ты не веришь? Я разве когда-то лгала?
— Ты нет, а вот Марианна врет постоянно. Ну?
— Ну я не знаю, Валера… Она мне сказала, что мои координаты дала ей какая-то ее знакомая, и она понятия не имела, что это я… Это было утром. В обед мы с ней встретились на кофе, хотя я и сказала, что временно не работаю на днях рождениях. Потом ты позвонил. Ну и затем она уломала меня сказать «да»…
— На что? — перебил меня Терёхин там, где перебивать не было никакой необходимости.
— Сделать день рождения для Арсения. На что еще?
— Вот я и спрашиваю… Вы помирились, раз ты сказала, что это не в службу, а в дружбу?
— А я с ней и не ругалась, — выдала я уже шепотом. — Просто…
— Десять лет у вас не было времени встретиться, — подсказал ответ брат Марианны. Правдивый такой. И ужасный одновременно.
— Валера, это очень сложно… Давай не будем.
— Не будем пить? Или будем? — усмехнулся он.
Получил, что хотел или остались еще вопросы, которые нужно решать вот так — бедром к бедру, стакан к стакану?
— Будем! — я подняла бокал. — За встречу!
— Очередную… — не смог промолчать Терёхин и стукнул стаканом по моему… Почти что носу!
Я вцепилась зубами в край стакана, хотя думала просто сделать глоток, но Терёхинская рука чуть не переломила мне шею — между моими губами и его грудью остался только этот чертов стакан. Нет, не чертов, а спасительный.
— Тихо! — шепнул Валера мне в ухо, продолжая душить.
Собака подняла голову, даже фыркнула, но не слезла с дивана. Замок на двери щелкнул. Что-то упало.
— Подними рюкзак и неси к себе, — услышала я громкий шепот Марианны.
Снова грохот — наверное, Никита снес стену. В объятиях его отца я уже не слышала ничего, кроме бурления собственной крови.