— Давай ближе к делу. Никиту не ругали?
— Нет, удивительное дело. Впрочем, он никого не ругал. Закрылся у себя и не выходил. Ты ему какую-то гадость сказала, что он так расстроился?
О, заход понят.
— Нет. Он сказал… гадость мне, — Но пока я не скажу тебе, какую именно. — Мол, из-за меня ему пришлось важные встречи пропустить. Наверное, наверстывает. Ночами работает…
Ага, оттачивает навыки работы с поисковиком Гугла или Яндекса. Я вот с удовольствием бы подправила ему физиономию скальпелем. Да так, что не только распознаватель лица в айфоне не сработает, но и мать родная не узнает.
— Сказала же, мой братик сволочь, высший сорт. Почти просроченный, правда, — уже смеялась Марианна, но как-то натужно.
Впрочем, в телефон настойчиво пробивался шум улицы. Не покричишь и не посмеешься вдоволь на людях. Тем более дамочке при параде надо держать лицо. Мне вот дома можно спокойно корчить рожи — бабки-ёжкины!
— А мне его жалко… — выдала я, чтобы подколоть.
— Во, на то и было рассчитано! Это ты его просто не знаешь. Таких не жалеют, потому что такие никого не жалеют. Даже собственного сына. Ты бы видела, сколько он ему домашки припер. Ну какого хрена тройки исправлять? Это же не двойки. Плюс шестой класс. Говорю, у него мозгов нет. Никита умнее папочки будет. Вот хочу его в субботу засадить за домашку с сыном. Посмотрим, как он уравнение с двумя неизвестными решать будет.
Он их, кажется, как орешки, щёлкает! Даже проверку не делает — уверен в своей правоте.
— Я ему выходные устрою такие, что не забудет… — рычала Марианна.
Я сжала губы — в этом, Марьянка, я тебе помогу. Видимо, она не знает еще про Тишкин день варенья. Ничего, пошлет ее братец саму домашку с племянником делать. Послать бы мне самой этого братца. От его сестры легко не избавиться. Так до офиса болтать и будет, чтобы не скучно шагать было!
— Марианна, извини, но мне нужно бежать. У меня клейстер варится для папье-маше…
Вот она, извечная отмазка кукольника!
— Извини. Конечно, иди. Ты мне позвонишь? Или я тебе?
— Я — тебе, но не раньше понедельника.
И пусть этот понедельник никогда не наступит. Как и суббота. Еще два дня. С половиной. И половина меня уже корчится от страха, подозревая Терёхина в обмане. Нет, глупости… Он взрослый мужик, ему играть в кошки-мышки некогда. Хотел бы другого, так прямо б и сказал. Мне не шестнадцать, чтоб ходить вокруг да около.
Я уселась доделывать брелок, хотя от ночного напряга болели и глаза, и руки, но я боялась, что завтра нарисуются дела, и Тишка останется без подарка. Да черт с ним, с Тихомировым, мои труды пойдут прахом!