Зазвонил телефон, и я, жмурясь, ответила, не взглянув на номер.
— Ты дома? — спросил тот, кому я так и не послала благодарность за букет.
— Доброе утро, — ответила я.
— Извини, я должен был поздороваться, ты права. У тебя есть серая нитка и иголка?
— Валера, что тебе надо?
— Пришить пуговицу. У меня впереди важная встреча. Если никак, я поищу ателье.
Я сидела — и это меня спасло. Кому-то явно не мешало б прикусить язык. Мне!
— Если ты рядом, приезжай, пришью.
— Я буду рядом минут через двадцать, — это был смешок, ничем не прикрытый. — Знал, что не откажешь.
А это уже была констатация факта, что на мое мнение ему плевать. Из центра до нас далеко не двадцать минут ехать. Хорошо ещё, не за пять позвонил. И не из-под одеяла вытащил, куда я планировала залезть минут через пять. За двадцать залезть и вылезти из душа точно не получится. Пришлось заняться обтиранием. И собиранием мозгов в кучу, потому что под звук бегущей воды я пыталась прикинуть, что ещё понадобилось от меня Терёхину с утра пораньше. Одиннадцать утра. Ты из дома не раньше девяти вышел. Вот не надо про деловые встречи заливать… Совсем меня за дуру держать некрасиво. Десять лет даром не прошли. Повзрослела!
В домофон я даже не просила кто, просто нажала кнопку. Боялась, что на ответ «Я» скажу — свинья. Затем повернула замок на входной двери и оставила заметную щелку: стоять с ним через порог лицом к лицу не хотелось. Как говорится, переходим сразу к делу.
— Тапки не оставила? — спросил он, захлопнув дверь.
Я все же осталась его ждать в проёме кухонной двери.
— Тапочки в мужском размере здесь не водятся.
Секундные гляделки. Сдался. Опустился к шнуркам ботинок.
— У меня носки чёрные.
— У нас полы чистые. Зачем ты приехал?
Он сунул руку в карман и протянул мне пуговицу.
— Соскучился. Такой ответ тебя устроит?
Я молча взяла пуговицу и отвернулась, а он молча сделал за мной шаг, но до кухни до дошёл. Поймал ещё на пороге, и сцепил руки чуть ниже моей талии, заставив упереться лопатками ему в грудь.
— Что ты делаешь?
К счастью, он не делал ничего — просто держал меня у груди. Я смотрела на стол и жалела, что бульдог на нем сидит игрушечный и не облает гостя. У меня лая не осталось — во рту пересохло. И в легких воздуха. Сколько он выливает на себя туалетной воды? Или просто я забыла, какой резкий запах бывает у афтершейва на таком близком расстоянии…
— Издеваюсь над тобой, — использовал он язык, к счастью, по прямому назначению: говорил. — Потому что маленькую девочку Алю мне до сих пор хочется подкалывать по поводу и без повода, а взрослую женщину Александру мне просто хочется…