Я сжалась, потому что объятия усилились. Если бы успела взять в руки иголку, точно бы уколола палец, чтобы проснуться.
— … Узнать поближе.
Издевается, точно…
— Отпусти меня.
Просьба, сказанная сухим голосом, превратилась в приказ. И он отпустил.
— Хочешь верь, хочешь не верь, но пуговица отлетела. Я лишь чудом ее поймал. Как и тебя — чудом. В чем дело?
Я уже была у стола и сейчас повернулась к гостю лицом, вооружившись тремя катушками серых ниток.
— Который твой оттенок?
Валера глядел на меня, не мигая. На меня, игнорируя нитки.
— А какая твоя проблема, Александра? Снова напридумывала себе черти что.
— Ты снова дал повод своим враньем. Какая деловая встреча в десять утра?
— Она была в девять и оказалась очень плодотворной. Бабка Ёжка наколдовала, не иначе. Поэтому я на нервах открутил пуговицу. Да, Александра, бывает правда, не похожая на правду. И спасение тут одно — верить говорящему.
Он скинул пиджак и повесил его мне на плечо.
— Сама решишь с нитками. И со мной.
— А что мне решать с тобой? — почти взвизгнула я, утратив способность контролировать голос.
— Верить мне или подвергать сомнению каждое слово.
А вот Терёхин контролировал себя прекрасно: то смешок, то железный тон выдаст. То поучительный:
— Доверие — цемент отношений. Иначе стена рассыпется и кирпич ударит по темечку. Кирпичи действительно просто так на голову никому не падают.
— Какие отношения?
Как же меня трясло от его близости… Память, миленькая, скажи, что так было всегда, и это не больше, чем злость…
— Любые. Дружеские в том числе. Дружить без взаимности у меня с тобой не получится ну никак.
— А надо? Со мной дружить?
Глава 29 "Остросюжетный роман"
— Какой же дурак откажется дружить с девушкой, которая различает пятьдесят оттенков серого?
Что за… В мыслях осталась одна лишь нецензурщина, но я прогнала ее прочь. Терёхин не мог иметь никакого понятия ни о книге, ни о фильме — взрослые деловые мужики ширпотребными влажными женскими фантазиями не интересуются. Это просто синдром питерца сработал — только почему пятьдесят? Бери сразу все сто!
Я сорвала с плеча пиджак, села на табуретку и принялась примерять нитки. Молча. Как настоящая мазохистка.
— Эй, баба Яга, ты чего? — заговорил мой садист. — Я отвлёк тебя от важного дела и поэтому ты так злишься?
— С чего ты взял, что я злюсь? — говорила я, буравя взглядом дырочку для иголочки. — Может, я просто не твоя аудитория? Я не люблю сальные шутки, знаешь ли. Привыкла иметь дело с представителями мира искусства. Высокого.
Он качнул головой — я не увидела это, скорее почувствовала: меня с головой накрыло волной горячего воздуха. Но я все еще пыталась дышать ровно.