– Тревога! Тревога, половцы! – крики Савара разрушили тишину ночи.
Через частокол забора больше никто не пытался перелезть. Шад рубился сразу с двумя степняками, уворачивался от наскоков, юлил, сам устремлялся в атаку, умело работая клинком. В отличие от половцев, схватившихся с ним, школу сабельного боя он прошел у настоящего мастера клинка. На телах степняков можно было заметить следы порезов и крови.
Мишка со своим противником катались по земле, тискали друг друга, лягались и царапались. Русич был на голову выше своего оппонента, но тот оказался проворней и изворотливей. Извиваясь в медвежьем захвате, обеими руками схватил за горло Михаила, изо всех сил стал душить его. Давно слетевшая с головы шапка открыла перед взором богатство волос, заплетенных в множество тонких косичек, обрамлявших юное лицо половчанки, показала ее дикую, необузданную красоту в холодном свете луны. Борясь за каждый глоток воздуха, он, может, от безысходности положения приник губами к губам девушки, впиваясь в них поцелуем. Скорее всего, сработала неожиданность действия уруса и ее женское начало, хватка ослабла. Втягивая воздух носом, Мишка почувствовал запах женщины, смешанный с запахом конского пота. Амбре убийственное. Успел отстраниться, что было сил нанес кулаком удар в лицо своей противнице, отключая ее сознание.
– Тревога! – снова послышался призыв шада, имеющего теперь в противниках только одного степняка.
Северянское городище растревоженным ульем ожило в ночи. По всей территории метались люди, в поисках врагов освещая факелами пространство между внутренними постройками детинца. На стенах замелькали лучники, в любой миг готовые выпустить стрелы по назначению. За частокол к деревенским подворьям выдвинулись два десятка воев, с целью произвести эвакуацию, если таковая еще возможна. Галдеж и выкрики команд слышались отовсюду.
– Пора и нам, боярич, – тронул за плечо хазарин.
– Что с ней делать?
Удар оказался силен и пришелся в нужное место, половчанка с трудом приходила в сознание. Шад сделал шаг к распростертому телу девушки. Мишка не мог видеть, как исказилось ненавистью его лицо. Сабля с легким шелестом покинула ножны, ее острие вонзилось в грудь ночной разбойнице, c легким треском распарывая материю одежды, заставляя тело дернуться в предсмертной судороге, заскрести конечностями по вытоптанной траве. Половчанка затихла навсегда.
– Так будет лучше. Идем!
С тех пор как появилась перспектива грудь в грудь схлестнуться с половцами, шад Савар переменился, посветлел лицом, кураж разбудил в нем зверя, готового мстить за поруганный родной кров, за погибших родичей. При одной мысли о мести в нем бурлила кровь.