– У-у-ух, э-эг!
Русы почти сбросили прорвавшихся со стены, когда в сутолоке боя Олеся кто-то приложил тяжелым то ли молотом, то ли обухом топора по шлему. В глазах померкло, поплыло, тело стало ватным, неуправляемым. Сотник потерял сознание. Придя в себя, какое-то время кроме звенящей тишины ничего не чувствовал и не видел. Потом сначала услышал, как отдает команды десятник Некрас, понял, что штурм отбили.
Вернувшиеся краски дня восстановившемуся зрению преподнесли картину свершившегося побоища. Вокруг него лежали трупы своих и врагов. Родовичи, пробираясь по завалам из человеческих тел, дорезали или закалывали раненых кочевников, не сумевших откатиться со стены при отступлении. Дружинники перевязывали раны. Неподалеку от Олеся Милован, прислонив к бревнам стены совсем молодого парня, кожаным ремешком перетягивал культю на его правой руке. Парню напрочь срубили кисть. Перепачканная кровью одежда и отсутствие конечности вогнали того в ступор, на бледном лице собрались крупные капли пота, а глаза неверяще блуждали по округе.
С противоположной стороны стены разнеслись победные крики кочевников. Олесь шестым чувством уловил момент того, что ворог прорвался на галерею, что вот-вот толпы разъяренной орды хлынут через захваченную стену внутрь крепости.
– Некрас! – поднявшись на непослушные ноги и шатаясь, позвал он. – Некрас, уводи выживших во внутренний двор.
– А как же…
– Пошли посыльных по галереям. Приказываю всем уходить во внутреннюю крепость.
– Понял!
Выжившие после первого приступа воины потянулись по лестницам вниз, во внутренний двор крепости, с собой уносили раненых. Еще слышались крики и шум борьбы на южной стене. Кочевники сбивали последний заслон. Уходя по галерее одним из последних, Олесь через бойницу выглянул вниз, наружу, туда, где тысячи врагов вновь готовились штурмовать эту стену. Подбежал Девятко.
– Сотник, масло, где смогли, разлили, с башен вышли все кто смог.
– Поджигайте стены и уходите. Только быстро, быстро!
По стенам поползли языки пламени, и смолистый запах дыма распространился над рекой. Масло, пролитое в башнях и на стенах, занялось огнем, въедаясь в древесину словно зубами. Внутри пожара, за последними выходящими из боя воинами, сбивая с их плеч врагов арбалетными болтами, закрылись ворота внутреннего крепостного сооружения. Из узких бойниц по беснующимся рядом с огнем кочевникам полетели стрелы. Стреляли в упор, зная, что короткая передышка, обеспеченная пожаром, это ненадолго. Пока горят стены, противник не полезет на приступ внутреннего двора.