Согнув спину, старейшина поковылял к своей лошади.
– В чем-то и он прав, Селюк-хан, – раздался скрипучий голос шаманки.
– У урусов много деревень и городов в их землях. Я не желаю задерживаться здесь, у крепости, оказавшей сопротивление. Бешеную собаку убивают, а не сажают на цепь.
От пышущих жаром стен крепости раздался многоголосый рев кипчаков:
– У-у-рра-а!
Солнце близилось к закату, хан тронул поводья застоявшегося за день коня, спокойным шагом направил его к месту своей первой победы на этой земле. Охранная сотня последовала за ханом.
Когда теряя людей, подтаскивавших хворост к стенам, укрываясь за сколоченными щитами, кочевники подожгли внутренние укрепления, первыми забеспокоились лошади в конюшне. Запах дыма, распространяющийся через щели, привел их в неистовство. Олесь объявил сбор командиров. Пятеро оставшихся в живых десятников хмуро подошли к нему. Сотник, глядя на невеселые лица грязных, испачканных кровью, в порванных во многих местах, порубленных кольчугах людей с повязками на ранах, не стал что-либо объяснять, приказал:
– Уводите людей вниз, на поверхности на сей день для нас война закончена. Некрас, лошадей порезать, нечего им мучиться. Проследите, чтоб задраили проходы в нижние галереи.
Оказавшись под землей, сразу же направился в галерею южной стороны укрепления, увлекая за собой силача Домаша с его топором и Беляя. Указал на место, обитое доской.
– Руби здесь, будем копать проход. Песок к реке влажный, если копать нору, глядишь, не обвалится. Скоро ночь на дворе, если работать сноровисто, к утру отроемся и еще по темноте выползем к речке.
Расщепив доски, отделяющие коридор от стены песка, в дело вступил Беляй. Лопатой обвел контуры будущего лаза, отбрасывал в сторону песок, сначала суховатый, а потом и влажный.
Над головой трещало и что-то с грохотом падало. Это рушились прогоревшие избы и пристройки. В коридоре собралось человек сорок воинов, усевшихся прямо на пол, отдыхающих, ожидающих своей очереди поработать в норе.
Арюжак, пройдясь по дымившемуся пожарищу и остановившись на бывшем дворике внутреннего укрепления, закрыла глаза, раскинув руки ладонями к земле, отключилась от всего. Большинство кипчакского воинства, образовав стан, расположилось неподалеку от пожара, но по развалам сновали шайки молодняка, в надежде найти на обгорелых развалах что-нибудь ценное, оставшееся от прежних хозяев. Они ругались, спорили между собой по всякой мелочи, мешали сосредоточиться.
– Пошли отсюда, ниигрен иринчек! – погнала ближайших к ней молодых шакалов.
Сняла с пояса бубен.