Вот какими им полагалось быть. Вот чем им полагалось заниматься в пятнадцать лет. Ими выстрелили во взрослую жизнь, и они теперь мотались из стороны в сторону, как безумные, пытаясь найти прямую дорогу. И если нашли? Попал в «яблочко», парень. Счастье.
А если не нашли?
Примером служили подростки под каждым навесом города, пьющие из бутылок в бумажных пакетах.
Белые кресты по обочинам дорог. Печальные мамы повсюду.
– Выйдет из него вместе с потом, – говорит Кассиди. – Вместе с песнями.
– Жаль, что у нас нет барабана, – говорит Гейб.
– У меня есть записи.
– К черту записи, парень. Мы проведем это и в память о Льюисе? Но не говори Виктору-Вектору.
– Может, не надо так его называть, – возражает Кассиди.
– В этом же нет ничего плохого.
– За Льюиса, – Кассиди поднимает свою бутылку, салютуя.
Гейб поднимает свою, говорит:
– Он всегда был глупым ослом.
– Но умнее тебя, – возражает Кассиди. – Он выбрался отсюда.
– Но потом он попытался вернуться, – отвечает Гейб, с трудом делая глоток. – Его убили только тогда, когда он пытался вернуться.
– Он просто бежал к своему постоянному месту жительства, – говорит Кассиди. – Они бы все равно его застрелили, если бы он остался там, где был.
– Как думаешь, почему он это сделал? – спрашивает Гейб. – Убил жену и ту девушку из племени плоскоголовых?
– Она была из кроу.
– Серьезно?
– Наверное, он бы и сам не смог тебе этого объяснить, – говорит Кассиди, проверяя прозрачность воды в бутылке.
– Негазированная, – говорит Гейб, допивая свою бутылку, а потом бросает ее в огонь. Пластик съеживается еще до того, как на нем загорается этикетка.
– Здорово, – говорит Кассиди. – Ты загрязняешь камни, которыми мы будем дышать.
– Полицейский анализатор дыхания не покажет большее содержание алкоголя в моем выдохе, – возражает Гейб.
– Так что это за древность? – спрашивает Кассиди, имея в виду ружье, лежащее на коленях у Гейба.
– Старик наконец-то расстался с ним, – отвечает Гейб, протягивая ружье Кассиди, но сбоку от жаркого костра.
Кассиди передергивает затвор, рассматривает длинный бестолковый приклад.
– Думаю, оно для игроков НБА, – говорит Гейб. – Цевье такое длинное, чтобы им не надо было слишком сгибать руки.
– Оно стреляет прямо? – спрашивает Кассиди, прикладывает его к плечу и целится в темноту, закрыв один глаз.
– Вряд ли у кого-то еще сохранились пули для такого старого ружья, – говорит Гейб. – Папаша стрелял из него только дробью или каменной солью.
– Великая война с мышами, – отвечает Кассиди и делает вид, что нажимает на курок. – Готов поклясться, что у меня есть кое-что подходящее. Когда Рикки… в общем, я ездил в Уиллистон за его вещами.