.
– Тебе хочется, чтобы она догадалась, – отвечает Льюис Кассу в трубку и оглядывается, чтобы посмотреть, не стоит ли Шейни, его ежедневная тень, в дверях комнаты отдыха, вслушиваясь в их разговор. – Она даже разрешает развешивать мое индейское барахло на стенах.
– Как настоящая индейская жена, или потому что дом принадлежит индейцу? – спрашивает Касс.
– Я позвонил, чтобы задать тебе вопрос, – говорит Льюис, понижая голос.
Из всех троих, Гейба, Рикки и Касса, именно Кассу всегда проще всего было позвонить, чтобы поговорить о чем-то серьезном. Будто в нем настоящий, реальный и подлинный человек не был так глубоко погребен под позерством, шутками и бахвальством, как Рикки и Гейб.
Вот только до Рикки, уже мертвого, не дозвониться.
«Черт», – говорит про себя Льюис.
Он не вспоминал о Рикки уже девять лет. С тех пор, как услышал о нем.
В его мозгу проносится заголовок: «ИНДЕЕЦ НЕ ИМЕЕТ КОРНЕЙ, ОН СЧИТАЕТ СЕБЯ ИНДЕЙЦЕМ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ГОВОРИТ КАК ИНДЕЕЦ».
Льюис глубоко вдыхает и прикрывает рукой микрофон, выдыхая, чтобы Касс не услышал его на расстоянии всех этих миль.
– Те вапити, – говорит он.
Касс молчит так долго, что Льюис уверен: Касс хорошо понимает, о чем он говорит. Потом Касс говорит:
– Да?
– Ты когда-нибудь… – начинает Льюис, все еще не зная, как спросить, несмотря на то что он прокручивал эти слова в голове всю прошлую ночь и всю дорогу до работы. – Ты когда-нибудь думаешь о них?
– Злит ли меня до сих пор эта история? – сразу же огрызается Касс. – Как думаешь, если я увижу горящего Дэнни на обочине дороги, я остановлюсь, чтобы плюнуть на него?
Дэнни Пиз, егерь.
– Он все еще работает? – спрашивает Льюис.
– Теперь он начальник, – отвечает Касс.
– И такой же упертый?
– Он сражается за Бэмби, – говорит Касс, будто это выражение все еще в ходу спустя столько-то лет. Так они обычно говорили об отряде егерей: каждый раз, когда человек находился в лесу, все егеря настораживали уши и открывали свои штрафные блокноты.
– Почему ты о нем спрашиваешь? – говорит Касс.
– Не о нем. Просто думаю, наверное. Десять лет прошло, годовщина, не знаю.
– Десять лет будет через две недели, кажется?
– Через пятнадцать дней, – отвечает Льюис, пожимая плечами, будто хочет сказать, что не собирался так точно высчитывать дни. – Это же была последняя пятница перед Днем благодарения?
– Да-да, – соглашается Касс. – Последний день сезона…
Льюис беззвучно морщится, крепко зажмуривает глаза. Это замечание Касс сделал нарочно, будто хотел напомнить Льюису, что это был не последний день сезона. Просто последний день, когда они могли собраться все вместе и поохотиться.