Сейчас будет иначе. Лучше. Это придаст смысл долгому ожиданию.
Раньше ты стояла возле загона для лошадей, совсем близко от собак. Теперь ты стоишь на другой стороне подъездной дороги, ты пришла от сортира, твои подбородок и рот почернели от крови.
Никто из этих двух последних даже не подозревает, что ты существуешь на этом свете. В тот день, когда они убили тебя во время снегопада, для них это был просто еще один день, еще одна охота.
Поэтому это должно произойти именно так.
Ты могла бы прикончить их в любой момент последнего дня, полутора дней, но они этого не заслужили. Они должны прочувствовать то, что чувствовала ты. Нужно выбить почву у них из-под ног, лишить их смысла существования и бросить в неглубокую яму.
Первым выходит из потельни тот, кого зовут Видит Вапити. Кассиди. Это имя уже оставляет плохой привкус во рту. Он стоит перед садовым стулом, на котором оставил одежду. Сначала он схватил ярко-белую рубаху мальчика, которая лежала прямо возле потельни, но положил ее обратно, даже попытался снова сложить ее, как раньше. Его собственной рубашки там уже нет, зато остались его штаны. Он пытается их надеть, но он потный, а штаны узкие, и у него ничего не получается.
Он стонет от отчаяния, садится на стул, а потом вытягивается на нем, почти ложится, чтобы уменьшить сопротивление. Но дело не в его позе, просто он весь липкий от пота. Стул складывается, левая пара полых алюминиевых ножек подгибается.
Он встает на ноги, наполовину натянув штаны, раскручивает стул над головой и швыряет изо всех сил, как можно выше и дальше, мимо загона для лошадей.
И так как он смотрит, как падает стул, он видит свою рубаху, смутное пятно в темноте слева от грузовиков.
– Пристрелю этих собак, – говорит он, берет черный термос и крадется туда.
Через мгновение другой из них, Кросс Ганз – Гэбриел, который первым выстрелил из ружья в стадо в тот день в снегу, – уже стоит голый перед потельней, наблюдая, как его друг крадется в темноту.
В кои-то веки он молчит.
Медленно он осознает, что свет в прицепе все еще горит и что он совсем голый. Он прикрывается руками, бросается к своему упавшему, согнутому стулу и устраивает танец со штанами точно так же, как до этого его приятель.
– Виктор? – оглядываясь по сторонам, зовет он тихим голосом, словно пытаясь прикрыть свою наготу.
Он скатывает рубаху, сложив один рукав с другим, и ты вспоминаешь недавние слова мальчика о командах в майках и без маек.
– Видимо, церемония закончена, – говорит Гэбриел, по-прежнему наблюдая за Кассиди.
Он ошибается. Церемония только начинается.