— Вы что же думаете, что Володька убил мою бабушку? — изумилась девушка.
— А вы так не думаете?
— Нет, конечно! Это же чушь!
— Почему?
— Потому что Володька художник! И ещё Пушкин сказал, — в запальчивости проговорила она, — что гений и злодейство несовместимы!
— Во-первых, Владимир Маркович Дорин пока не признан гением.
Инесса хотела что-то сказать, но следователь не дал ей сделать этого, продолжив:
— А во-вторых, Пушкин хоть и гений, но в криминалистике — не авторитет.
— Да как вы можете! — возмутилась Инесса.
— Чего вы сердитесь, — вздохнул Наполеонов, — вот Сальери же он обвинил в предумышленном убийстве, не собрав предварительно доказательств. Да и с Борисом Годуновым не всё так однозначно, как писал Александр Сергеевич.
— Но он же художник!
— Вот именно, — улыбнулся следователь, — так что отодвинем этот бессмысленный спор в сторону и останемся при своём.
— При чём при своём? — не поняла Инесса.
— Вы при том, что ваш Володька ангел безгрешный, а я при том, что нужно проверить его алиби на момент убийства вашей бабушки. Простите, — следователь развёл руками.
— Делайте, что хотите, — сказала Инесса, поджав губы, и добавила: — Только зря время потратите.
— Работа у нас такая, — вздохнул Наполеонов и предложил: — Давайте, я вас домой отвезу.
— Сама доберусь, — отрезала она.
— Конечно, доберётесь, — согласился он добродушно, — но на машине быстрее. А вам, наверное, нужно и ужин готовить, и уроки брата проверить, и с отцом посидеть.
— Ладно уж, уговорили, — оттаяла девушка, — везите.
К счастью, пробок на их пути в этот день не было и Наполеонов, быстро домчав девушку до дома, позвонил Славину.
Ещё поджидая идущую к нему Инессу Бессонову, следователь уже знал, кому он поручит заняться художником Дориным.
Дмитрий Славин когда-то учился в художественной школе, а отец его владеет современной галереей живописи «Вишнёвая роща».
«Так что ему и карты в руки», — решил Наполеонов.
— Алло, — прозвучал голос в трубке.
— Дима, ты где?
— В отделении, — ответил оперативник.
— Бездельничаешь…
— Вам побездельничаешь! — сделал вид, что обиделся, оперативник.
На самом деле Славин никогда не обижался, считал это делом затратным и контрпродуктивным. Обижаться на начальство — себе дороже, а от остальных можно просто отмахнуться и переключиться на что-то более приятное.
Между тем Наполеонов, от которого оперативнику отмахнуться никак не получится, продолжил:
— Вот это правильно, тем более что я тебе работёнку хочу поручить и как раз по твоему профилю.
— По моему профилю? — удивился Дмитрий, гадая, чего же там изобрёл для него Наполеонов.