— Ну, ты же у нас художник.
— Я опер, — отрезал Славин.
— Ну, ладно, ладно, опер, — согласился следователь, — но с художественным наклоном.
Славин тяжело вздохнул в трубку.
— Не вздыхай, как нагруженный слон, — сказал следователь, — может, я не так выразился. Но факт, что ты разбираешься в живописи.
— Разбираюсь, — осторожно согласился Славин, — но если вы хотите, чтобы я поработал экспертом в этой области, то вынужден вас разочаровать…
— Каким ещё таким экспертом, — начал терять терпение Наполеонов, — мы расследуем дело об убийстве тёщи саксофониста Бессонова. Дело громкое. Начальство бдит.
— Если вы хотите, чтобы я выяснил, не подменили ли подлинный саксофон Бессонова на подделку, то я пас!
— Ничего ему не подменили! Бессонов был в день убийства на гастролях! И саксофон был при нём! Понятно, при нём?!
— Ещё как понятно. Дальше.
— У Инессы Бессоновой до того, как она познакомилась со своим нынешним парнем Глебом Павловичем Куприяновым, был другой парень, некий Владимир Маркович Дорин. Он учился в художественном училище и рисовал.
— Писал, — машинально поправил Славин.
— Чего писал? — машинально переспросил Наполеонов.
— Картины.
— Умник!
— Есть немного…
— Так вот, — не обращая внимания на дерзость, проговорил следователь, — я хочу, чтобы ты узнал об этом Дорине всё. Где он теперь, чем занимается, на что живёт, не появились ли у него в последнее время деньги…
— И есть ли у него алиби на время убийства?
— И впрямь умник, — похвалил Наполеонов и напутствовал: — Действуй!
— Есть, товарищ капитан.
Наполеонов вздохнул и отключился.
Больше всего на свете ему сейчас хотелось прилечь на свою кровать или хотя бы на диван в гостиной, закрыть глаза и заснуть, чувствуя сквозь сон, как мать накрывает пледом и тихонько, чтобы не разбудить, гладит его коротко постриженные волосы.
Да-да, следователи — тоже люди. И им иногда очень хочется, чтобы их погладили по головке. Особенно в те дни, когда расследование застопорилось на месте и ни «но», ни «тпру».
Ни о каком художнике Дорине старший лейтенант Славин понятия не имел.
В художественной школе он учился в детстве и никаких связей со своими бывшими однокашниками не поддерживал и не имел понятия о том, чем они занимаются теперь.
К отцу Дмитрий обращаться не захотел, хотя Славин-старший и помогал устраивать выставки молодым художникам, но на данный момент в его каталоге никакого Дорина не было. Поэтому Дмитрий позвонил известной в городе художнице Лидии Заречной, с которой он познакомился при расследовании одного из дел.
С тех пор они встречались время от времени, посещая вместе известные выставки, и даже пару раз сходили в Драматический театр на премьерные спектакли, и это не считая редких встреч в кафе.