Слуга, вышвырнувший Лютика из кареты, был здоровым, как медведь. А золота на его ливрее поблёскивало столько, что поэт мог бы прожить на него целый год. Очень неплохо, в тепле и сытости.
Шлёпнувшись в дорожную пыль, Лютик спросил:
– За что?
Рядом с ним упала лютня. Струны её тихо звякнули.
– Думать надо, господин поэт, прежде чем распускать язык, общаясь с благородными дамами, – мрачно сказал слуга. – И руки.
Бард не удостоил его взглядом. Смотрел на карету. Занавески на её окне даже не шелохнулись.
– Инесса! – позвал Лютик.
– Дурак ты, братец, – сообщил слуга. – Поклоны бей прекраснейшей, что так обошлось. Будь моя воля, я бы ремнями спустил тебе кожу с задницы.
– Не сомневаюсь, – по-прежнему не отрывая глаз от окна кареты, пробормотал поэт. – Это ты умеешь.
Лакей пожал плечами и залез на запятки. Кучер щёлкнул бичом, и карета тронулась.
– Эх, женщины… – вздохнул поэт.
Он встал и стряхнул с одежды пыль. Подобрал лютню, внимательно её оглядел. Струны уцелели, корпус не треснул. Пошарив по карманам, Лютик извлёк тощий кошелёк. Пересчитав в нём монеты, пробормотал:
– Женщины… будут и другие.
– Уверен? – послышался у него за спиной хриплый ГОЛОС.
Поэт обернулся.
Так и есть. Два типа в кожаных потёртых куртках, с мечами в руках. Гнусно улыбающиеся.
– Последний раз подобный подарок от судьбы я получил в детстве, – сообщил тот, что стоял справа. – Моя сестрёнка-стерва опрокинула на себя котёл кипятка.
– Имейте в виду, – сказал Лютик. – У меня богатые покровители, и меня будут искать. Стоит мне только сказать…
– Значит, придётся позаботиться, – прорычал стоявший слева, – чтобы они ничего не узнали. Смекаешь, как это можно сделать? Ну-ка, давай сюда денежки, да поживее.
– Одёжка у него хорошая, – сказал стоявший справа. – И сапоги… мне они.
– Там посмотрим, – ощерился его товарищ. – Сдаётся, мне они тоже на ноги налезут.
– Ах вот как?
Злобно ухмыляясь, бандиты глянули друг другу в глаза.
Сообразив, что настал удачный момент задать стрекача, Лютик резво отпрыгнул в сторону и словно заяц кинулся наутёк. Он вломился в придорожные кусты и протаранил их, не обращая внимания на терзавшие одежду ветки. Дальше был овраг, и поэт, не сбавляя хода, кинулся в него. Лютню он крепко прижимал к груди, стараясь уберечь. Одежда – дело наживное, а вот хороший инструмент найти непросто.
Каким-то чудом умудрившись не упасть, Лютик оказался на дне оврага. Неподалёку бухали сапоги преследователей. Понимая, что, попытавшись взобраться на крутой склон, можно попасть им в руки, поэт побежал по дну.
