Геральд взвесил в руке потяжелевшее ведро, привычно ища на голове шмароглота третий, фальшивый рог. Память услужливо подсказала, куда и с какой силой надо нанести удар. Он быстро сунул другую руку в карман старых спортивных штанов, извлёк сотовый и набрал знакомый номер:
– Да. Нет. Это я, пан сержант. У меня тут очередное тело. Пришлёте машину. Да, как всегда.
Убрав телефон, Геральд вгляделся в оживающие глазки шмароглота и от души замахнулся ведром:
– Это единственное, что я могу для тебя сделать, приятель…
Удар бывшего ведьмака был математически точен и безупречен. Чудовище рухнуло там, где стояло, разбрызгав напряжённые семенники по всей мусорной площадке. Впрочем, опытный Геральд успел-таки увернуться. Полиция прибыла буквально через полчаса…
P.S.
– Милый, тебя только за смертью посылать.
– Мне попался гнус в мусоропроводе, пришлось идти на улицу, а там…
– Шмароглот. Я всё видела в окно. Геральд, сколько можно? Ты уже упаковал исчезающими видами нечисти добрую половину польских зоопарков.
– Он был жалок. Его переселят под Краков.
– Ты хоть деньги за это берёшь?
– Нам же хватает отчислений с литературных гонораров. За идею платят…
– Мой бедный ведьмак-альтруист, – Йенифер вытерла руки кухонным полотенцем и обняла мужа. – Чем тебя уболтало именно это чудовище? Жалобами на голод или слезами об отсутствии своего места в жизни?
– У него нет самки. А под Краковом есть.
– Значит, ты пощадил его ради любви. Милый, ты неисправимый романтик. И за что я тебя такого люблю?
– Ну, – Геральд мягко обнял жену за талию, – наверное, потому, что я всё-таки известная личность. Кстати, Московский зоопарк хочет себе безволосого волкодлака цнухголового. Тебе не попадался такой по району?
…За ужином они прибили ещё одного гнуса выпендрёжно-кусачего, пытавшегося под шумок спереть с кухни кровяную колбасу. Жизнь продолжалась…
Владимир Аренев
Весёлый, простодушный, бессердечный
Огоньки святого Ильмо были повсюду. Они подкрашивали туман болезненным изумрудным светом и как будто перемигивались.
Рамио поймал себя на том, что старается не моргать. Казалось, если упустит их из виду, – начнут перескакивать с рей на мачты, спрячутся в зарифленных парусах, среди канатов, в одежде спящих на палубе переселенцев…
Кто-то басовито храпел у грота, мешал сосредоточиться.
Когда их обучали в Академии, никто, ни один наставник не говорил о храпящих пассажирах.
Рамио вполголоса выругался. Поймал удивлённый взгляд вахтенного; конечно же, сделал вид, что не заметил, и пошёл вдоль борта, держась за планширь и стараясь не наступить на чьи-нибудь пожитки. Особенно – не запнуться о клетки, проклятые клетки с живностью. Все голени уже в синяках от гусиных щипков.