Рядом со штурвалом появилась худая фигура Ахавеля. Капитан сложил руки на груди и какое-то время наблюдал за командой, затем дал знак штурману, тот добыл из шкафчика жестяной рупор и, вынув трубку изо рта, прогремел:
– Лавур! Внимание на мостик!
– Внимание на мостик, волчье семя! – эхом отозвался Лоцман. – И тишина, жабьи выродки! Капитан будет говорить!
Замолчала скрипочка, оборвались разговоры.
Штурман протянул рупор, но Ахавель и не думал его брать. Сказал громко и внятно, так, чтоб услышали все:
– Вон у фока стоит человек, ради которого мы позапрошлой ночью рисковали шкурами. Стоило оно того? Некоторые из вас думают, что нет. Но вот он у фока, и если зрение меня не подводит, – нынче же готов рискнуть своей шкурой ради наших. Что ж, мне это по сердцу! А вам?
Команда ответила рёвом, свистом, кто-то колотил кулаком о крышку бочки, другой лупил захалявной ложкой по планширю.
– В общем, – сказал Ахавель (и шум стал стихать), – в общем, вижу, возражений нет.
Он криво усмехнулся. Было очевидно, что появись они, эти возражения, и капитан вбил бы их строптивцу в глотку.
– Значит, так. На случай, если вдруг кто ещё не познакомился – это наш новый член команды, мэтр Стефан Журавль, можете не любить, но извольте жаловать. Сейчас мы на Меже, скоро её пересечём. И тут уже, милсдари, наше дело – слушаться ведьмака. Беспрекословно, как меня самого. Вопросы есть?
– А если, – спросил Торедо, – он нам велит за борт дружно прыгать? Или там…
– Первым и прыгнешь, – оборвал его капитан. – Но сперва поблагодаришь мэтра за добрый совет. Ещё вопросы?
Коротышка лишь склонил голову да бросил на ведьмака косой взгляд.
Ахавель кивнул боцману, и тот снова завопил кротовьим ублюдкам, чтобы пошевеливались. Похоже было, что во времена оны кривозубый Лавур штудировал бестиарии от корки до корки, с живейшим интересом, – и не без пользы.
Ведьмак подозвал его – боцман нехотя повиновался.
– Всех лишних людей отправьте в трюм или куда угодно, но чтобы на палубе зевак не было. Дальше: отоприте оружейную и поставьте людей цепочкой, пусть будут готовы по первому же приказу подать что скажу. И самое главное, – добавил он погромче, для остальных, – что бы ни происходило, самим не дёргаться. Какие бы твари откуда ни пёрли, пока не велю, – молчать и ждать. Или уж лучше сразу прыгайте за борт.
Многие невольно покосились на волны. Те словно тряслись в падучей и исходили пеной, у поверхности зависла белёсая дымка, над нею то и дело вспухали буруны. И пока корабль шёл, дымка поднималась, а они словно опускались под воду, тонули! Вот дымка добралась до пушечных портов, захлестнула их, встала вровень с планширем (буруны продолжали взвихрять её поверхность!), вот дымка лизнула языками палубу, хлынула через поручни, расплескалась, накрывая босые ступни, бухты каната, а вот уже подступила к коленям, к поясу, вот оказалась на уровне груди, и кто-то невольно вскрикнул, фонари светили тускло, один зашипел и погас, дымка была у подбородка, носа, глаз, одним лёгким колыханьем взметнулась выше – и корабль пропал: теперь его не видели ни те, кто стоял на палубе, ни те, кто был на мачтах.