В небе пару раз громыхнуло, где-то вдалеке сверкнула молния. Из темноты доносилось печальные вздохи да бормотание невидимых тварей.
Ведьмак в который раз присмотрелся к трём шлюпкам «Брендана». Одна поновей, две другие видали виды, но выглядят надёжно. Парус поставить можно только в одной, но эта как раз слишком кургуза, управлять ею будет трудней. А в общем, конечно, заранее не угадаешь, очень многое зависит от случая.
Времени вроде бы прошло достаточно; он хлопнул себя по лбу и торопливо зашагал к капитанской каюте. Постучался и вошёл.
Ахавель сидел всё там же. Курил и ждал. Ложку Стефана поднял с сундука, на котором тот сидел, и положил на стол.
– Кое-что забыли?
– Задать пару вопросов. – Стефан взял ложку и задумчиво повертел в руках. – Чтобы убить вашего птеротерия, ведьмак не нужен, верно? Команда «Брендана» без труда справится и с целой стаей птеротериев. Но вот бедм: команда-то не знает о них. Не знает?
– Знает, – сказал Ахавель. Затянулся, выпустил дым. – Правда, они верят в то, что на острове спрятаны сокровища. Никто им этого не говорил, конечно. О таких вещах говорить не обязательно, достаточно намекнуть.
– Они ведь не простят, капитан.
Он пожал плечами:
– Чтобы вернуться, хватит и полутора десятков человек. Тех, кто действительно собирается завязать со всем этим. Счета в трансконтинентальном банке Джианкарди помогут им начать новую жизнь. Остальные… ну, вы ведь являетесь представителем Компании, заботитесь о её интересах? Боюсь, милсдарь Стефан, скоро наступит момент, когда вам придётся выступить в их защиту – я уж не говорю о ваших собственных интересах, связанных с некими векселями. Жаль, конечно, если вы – не Кукушонок. Но, в общем-то, в этот раз вы будете не один.
– Остальные знают?
– Знает Печёнка и знает Райнар. Этого достаточно, чтобы в нужный момент мы были готовы.
Ведьмак помолчал.
– Хорошо, – сказал он, – здесь всё ясно. Ещё пара вопросов, и оставлю вас в покое. Вы обмолвились о том, что бывали за Межой. Когда? Зачем?
Ахавель поднял увечную руку, сдёрнул с неё перчатку. Деревянный протез плотно прилегал к культе, как будто сросся с нею. Каждый палец был искусно выточен, а на ладони резчик нанёс линии жизни, рока и предназначения.
– Бывал, – сказал Ахавель. – Лет сто назад, считайте, в прошлой жизни. Я был сопливый пацан, оставшийся без родителей. Пробрался на судно с переселенцами, спрятался в трюме. Питался тем, что удавалось отбить у крыс. В лучшие дни – крысами. Потом меня, конечно, обнаружили; махнули рукой, мол, не за борт же выбрасывать.
Приставили в услужение к «пороховым обезьянам». Можете себе представить…