– Что-то, – бросил Демиро, – подсказывает мне: команду эта находка не обрадует. По-моему, они рассчитывали на несколько другие сокровища.
Он отряхнул колени и положил на изящный столик в центре главной пещеры шкатулочку. Маленькую и сверкающую позолотой. В таких обычно хранят семейные драгоценности.
В этой хранили оловянных солдатиков – древних, потемневших, с отломанными руками-ногами. Тут же лежала миниатюрная пушечка, а рядом, в отдельном свёртке, – пара мышиных черепов.
– Такого добра там горы, – сообщил Ахавель. – Какие-то камешки, ракушки, перья, звери-птицы из дерева, марионетки…
– Время от времени туда кто-то наведывается, – добавил Стрелок. – Но в основном всё это лежит там годами: от пыли не продохнуть…
Печёнка между тем ходил вдоль стен от свечи к свече и поджигал фитили. Свечи были старые, оплывшие, от некоторых остались лишь широченные пеньки.
– Я думаю, – сказал Ренни, – он складывает туда игрушки, когда те остаются невостребованными. То есть когда их прежние владельцы умирают. Он как белка.
– Как белка?
– Устраивает тайники и забывает об их содержимом. Потом, когда возвращается положить что-нибудь новенькое, вспоминает, но ненадолго. Да вы сами взгляните: какой мальчишка отказался бы от таких сокровищ?
– Тот, – сказал Демиро, – у которого есть игрушки поинтереснее.
В этот момент из лаза, ведущего в сокровищницу, явился Йохан Рубанок. Развернуться там, видимо, ему не удалось: он пятился, отклячив зад и неловко двигая левой рукой. Потом выпрямился – весь в пыли, борода опутана паутиной, взгляд ошалелый.
– Барт!.. – просипел Рубанок. – Барт!
Де Форбин метнулся к нему:
– Что?!
– Вот… – Йохан поднял левую руку с зажатой в кулаке игрушкой. Деревянный дракон свесил голову набок, одно крыло было сломано. – Вот.
Бартоломью взял игрушку бережно, будто младенца. Ладони его дрожали, но лицо было каменным.
– Значит… – сказал он глухо. – Значит… Ах, Даго, мой Даго!..
Демиро подошёл и положил руку ему на плечо:
– Держись, друг.
Де Форбин рассеянно кивнул и пошёл к выходу из пещеры. Игрушку нёс на вытянутых руках.
– Вот что, – решил Печёнка, – мы остаёмся здесь как минимум до утра. Нужно достать все эти вещи. Нужно отнести их на корабль. Переписать и упаковать.
– Прости, Ренни, ты ничего не забыл?
– Нет, Китобой, не забыл. Ничего и никого. Ни одного из тех, кого мы с моими «рыцарями» посетили за все эти годы. Ни одного из тех, кто помогал нам чем мог: деньгами, связями, информацией. Их много, Ахавель, их очень много. И эти вещи… они действительно будут для них дороже любого золота.