Площади-близнецы, подозрительно нешумные торговые ряды, унылые склады, амбары, бараки… Виселицы, эшафоты…
– Не пойму, зачем здешним жителям этот фестиваль трубадуров, – сказал Геральт, когда друзья миновали очередное серое архитектурное убожество. – Как шёлковая заплата на сермяге…
– Затем и нужен, чтобы выпендриться перед другими городами, – сказал Лютик. – Обидно им слышать про себя: торгаши да ростовщики, крапивное семя… На прекрасненькое потянуло! Учредили беспримерный призовой фонд! А нам, жрецам искусства, только того и надо! Тут уж не зевай! Вы хочете песен – их есть у меня! Жаль, что я малевать не умею – невеждам любая мазня за картину сойдёт!
– А для меня и вообще работы не найдётся, – вздохнул Геральт. – Нет такой поганой твари, чтобы деньги жрала…
– Вообще-то таких тварей много, – сказал бард. – Но все они не по твоей части…
Гостиница называлась «Первоградский Парнас» и была едва ли не самой большой в городе. Пришельцев зарегистрировали, выдали номерные бирки на лошадей и на оружие – его полагалось сдавать.
Геральт ещё усомнился насчёт своего меча – всё-таки уникальный клинок, можно ли такой чужим людям доверить…
– Помилуйте, сударь! – возмущённо воскликнул управляющий. – Да меня вздёрнут за пропавшую у постояльца пуговицу – не то что за меч! Здесь вам не Эсгарот и не Петлюрия! У привратной стражи отменная память на лица, ни один карманный воришка не проскользнёт в город, не говоря уже о рыбах покрупнее… Это Первоград, любезный! У нас строго!
Строго так строго.
Комната на двоих (Лютика поселили вообще бесплатно, как участника) не поражала роскошью, зато в ней можно было помыться в каменной лохани, и даже горячей вода была в одном из кранов!
– Первоград – это цивилизация, – сказал поэт. – А наше состязание – это культура. Различие наглядно…
Приведя себя в порядок, друзья спустились в холл. Там было пестро от толпящихся трубадуров. Звенели струны и бокалы, звучали смех и дружеские приветствия…
– Лицемеры, – с презрением сказал Лютик. – Глотки ведь готовы друг другу перегрызть, а туда же – коллега, дружище, ты безумно талантлив… И все они, заметь, мне завидуют! Ни одной чистой, искренней души!
Но завидовали здесь, как оказалось, совсем даже не Лютику.
– Вальдо, дружище! – воскликнул поэт, обнимая мрачного бородача в чёрной вязаной фуфайке. – Я всегда говорил, что ты безумно талантлив, коллега! Ты достоин первенства, искренне тебя уверяю, от всей души!
– Не достоин, – вздохнул бородач. – Есть на белом свете и получше меня мастер. Тебя, кстати, тоже, пусть ты и гений. Хрен ли там гений! Я пробрался на репетицию этого Помпея Смыка из Моветона. Он снимает целый особняк неподалёку. Может себе позволить, пёс паршивый! Так вот, то, что он делает, уродец кривой – непередаваемо! Сие выше человеческого понимания! Ты весь в его власти, во власти божественного дара этого сучонка… Простые и даже где-то корявые вирши мерзавца приобретают иное, высшее значение, мелодия гнусного проходимца может сперва показаться примитивной, но за ней чувствуется такая глубина, что…