Пожалуйста, не тревожьтесь. С нами тут обращаются вполне пристойно, так что при подобных обстоятельствах жаловаться не на что.
Ваш любящий сын
Реми
KRIEGSGEFANGENENPOST
15 августа 1940 года
Милая Одиль!
Как у тебя дела? Как Битси, и маман, и папа́, и Поль? Мое плечо зажило. Ранило меня при вражеском обстреле рядом с Дюнкерком. Болело чертовски! Конечно, когда ты пинала меня под столом, я тоже жаловался, что это чертовски больно. В плену оказались несколько человек из моего подразделения. Мы были недовольны своей судьбой, пока не узнали, скольких убили.
Нас – французских солдат и нескольких британских тоже – прогнали маршем, кажется, чуть ли не через всю Германию, почти без еды и отдыха. Ты меня знаешь, я никогда не был атлетом. И через несколько недель хода многие из нас были рады оказаться на месте и выспаться на кровати, пусть даже это были просто деревянные нары, вместо холодной мокрой земли.
Спасибо за твои письма. Мне жаль, что до сих пор я не мог написать.
Люблю тебя,
Реми
30 сентября 1940 года
Милый Реми!
Слава богу, ты сообщил нам, что именно тебе нужно. Маман хотела отправить тебе четки, чтобы ты и твои друзья могли как следует помолиться. Сегодня, впервые за целую вечность, она пошла на мессу. Маман плохо себя чувствовала, так что папа́ нашел ей сиделку.
Сначала я не была уверена, что следует доверить уход за маман чужому человеку, но потом увидела, что это совсем неплохо. Евгения носит кардиган с белой блузкой, это совсем простая женщина, с пухлыми плечами и меланхоличными глазами. Время от времени по ее лицу скользит задумчивая улыбка. Почти как у маман. Вечерами, до прихода папа́, мы втроем пьем чай.
А папа́ возвращается все позже и позже. Его машину реквизировали, так что теперь он ездит на автобусе. К несчастью, они ходят очень редко, потому что нет бензина.
После твоего отъезда папа́ докучает мне пуще прежнего. И он уж слишком меня защищает. Ему не нравится, когда я выхожу из дома, пусть даже на утренний сеанс в кино. Но у нацистов свои собственные кинотеатры и публичные дома, так что мне, Битси и Маргарет ничто не грозит. Когда гаснет свет, мы можем выразить свои истинные чувства, так что, когда в хронике показывают Гитлера, все шипят.
Нам постоянно твердят, что именно запрещено, они просто лезут нам в мозги. А солдаты учат французский. Какой-то косоглазый комендант попытался заговорить с нашим бухгалтером – помнишь ее, она постоянно печет лепешки и влюблена в древнего греческого математика? Этот офицер сказал ей: «Bonjour, mademoiselle. Vous êtes belle», а мисс Уэдд ответила: «Heave, ho!» Он не понял, и она добавила: «Auf Wiedersehen!»