Когда я вышла из библиотеки на обед, то с удивлением увидела во дворе Поля.
– Разве мы не встречаемся в квартире? – спросила я.
В последние дни я все путала.
– Мой приятель и его подруга были там вчера. В квартире появилась новая мебель вперемешку со старой, но он ничего такого не подумал. И они… э-э… целовались, когда услышали, как кто-то вошел. Они спрятались, а потом ускользнули по лестнице для слуг. Позже он вернулся, но на двери уже сменили замок.
Наше гнездышко исчезло, то место, где мы могли держаться друг за друга, место, где мы могли говорить что угодно или не говорить ничего, где мы могли забыть о войне…
– А как же твои наброски? – мрачно спросила я.
– Нарисую новые. – Он обнял меня за талию. – Бодрись, я нашел нам новое местечко!
На улице мы столкнулись с мадам Симон.
– И куда это вы собрались? – резко спросила она.
Все еще переживая потерю квартиры, я не смогла ответить.
– Мадемуазель Суше вправе пообедать, – сказал Поль.
– Только в том случае, если вернется в час, – заявила мне мадам.
– Мадемуазель перед вами не отчитывается, – огрызнулся Поль, крепче обнимая меня и увлекая дальше.
– Тебе незачем быть таким резким, – сказала я. – Она обожает капризную тетушку Марш из «Маленьких женщин». Она жесткая снаружи, но в глубине души добрая.
– Не каждый может заглянуть глубоко внутрь.
– Но и не каждый вокруг – преступник, – беспечно бросила я.
– Некоторые люди в точности таковы, какими их видит мир. – (Мы остановились перед величественным зданием.) – Вот здесь.
Наши шаги в фойе приглушил красный плюшевый ковер. Глядя на золоченую люстру, я испытала легкое чувство дежавю. Может быть, я приносила сюда книги?
Наверху, в квартире, были задернуты парчовые шторы. Но мне было плевать на вид из окон, я думала лишь о Поле. Мне хотелось, чтобы мы на часок забыли обо всем. И когда он целовал мою грудь, мой живот, все мое тело пылало.
Потом, все еще обнаженные, мы осмотрели квартиру, как будто это был некий музей, и восхищались китайскими вазами на каминной полке, картинами старых мастеров на стенах. Но наилучшим местом оказалась кухня: в буфете там лежал шоколад. Новое место было совсем неплохим, и его изучение волновало.
Но мы уже опаздывали, так что я бросила Полю его форменную рубашку и брюки. Он надел их, но не застегнул, а вместо этого стал застегивать на спине мою блузку. И почти неосознанно поцеловал меня в шею, возясь с перламутровыми пуговками. И именно в такие нежные моменты я любила его сильнее всего.
Захваченная чувствами, я почти не слышала, как щелкнул замок, как скрипнули дверные петли.