– Merci. – На этот раз она позволила себе принять похвалу.
– Папа́, одна из моих друзей арестована.
Его ложка застыла в воздухе. А глаза нервно посмотрели на маман.
– И кто же это, дорогая? – спросила она.
– Профессор. Я вам рассказывала о ней. Она помогла мне получить работу в библиотеке. Ее арестовал Поль.
Маман, заметно вздрогнув, посмотрела на папа́:
– Зачем было арестовывать какую-то несчастную женщину? Ох уж эта война…
– Теперь ты расстроила свою мать, – сказал папа́.
И я увидела, что больше он ничего говорить не собирается.
После завтрака я отправилась к папа́ в комиссариат, мысленно готовя аргументы. «Я никогда ни о чем тебя не просила. Разве ты не можешь хотя бы попытаться помочь?» Я прошла мимо сонного охранника и поспешила по коридору к его кабинету. Было еще рано, секретаря не было на месте, чтобы защитить комиссара. Я резко распахнула дверь.
Папа́ встал за своим столом:
– С маман все в порядке?
– Да, все прекрасно.
– Что ты здесь делаешь?
Не зная, что сказать, я огляделась по сторонам. На столе по периметру лежали стопками десятки конвертов. На полу рядом со столом тоже валялись письма, словно сметенные гневной рукой.
Я подняла несколько из них.
Роже-Шарль Майер – чистокровный еврей, настолько чистокровный, насколько возможно для этой расы, и я не стану скрывать того факта, что у меня вызвало бы восторг его исчезновение… Ясно же, чего заслуживает этот индивид. И я был бы благодарен, если бы вы могли посодействовать его падению…
Я заглянула в следующее письмо:
Вы же не собираетесь говорить мне, что одобряете этих грязных евреев? С нас их и так довольно! Когда наших родных убивают или берут в плен, евреи продолжают заниматься бизнесом. А мы, несчастные французы, умираем от голода. И почему? Там, где продукты есть, они достаются евреям!
И следующее:
Господин, я пишу, чтобы сообщить вам о факте, который вы должны знать: в доме 49 по рю дю Куэдик проживает некий Морис Райхманн, коммунист еврейского происхождения, и он живет с француженкой. Часто мы видим жуткие сцены у их дверей. Думаю, вы соизволите сделать то, что должны, и жители улицы заранее говорят вам спасибо.
В последнем из писем перечислялись адреса и места работы, с примечанием в конце: «74 gros Juifs». Семьдесят четыре важных еврея.
– Я не понимаю… – пробормотала я, бросив листки в корзину для мусора.
– Обвинения, – неохотно произнес папа. – Мы их называем «вороньими письмами».
– Вороньи письма?
– От злобных людишек, которые шпионят за своими соседями, коллегами и друзьями. Даже за членами своей семьи.
– Все эти письма такие? – спросила я.