– Некоторые подписаны, но – да, большинство анонимные, сообщают нам о торговцах черного рынка, участниках Сопротивления, евреях, о людях, которые слушают английское радио или дурно отзываются о немцах.
– И как давно это продолжается?
– С сорок первого года, когда маршал Петен выступил по радио и сказал, что утаивание информации – преступление. И эти «вороны» тут же убедили себя, что они выполняют свой патриотический долг. А моя работа – проверить достоверность каждого письма.
– Но, папа́…
– Мне четко дали понять, что если я нахожу такую работу отвратительной, то найдется десяток других, готовых занять мое место.
– Это неправильно!
– Но и нельзя позволить тебе умереть от голода.
А я-то думала, что он проводит дни, помогая людям…
– Так это… ради меня?
– Все, что маман и я делали последние два десятка лет, было ради тебя и твоего брата! Его репетитор по латинскому. Твои уроки английского. И приданое. Маман чуть не ослепла над вышивкой. К тому времени, когда ты выйдешь замуж, твоего добра хватит на целый универмаг.
– Но я никогда ни о чем не просила!
– Тебе и не нужно было.
От осознания всего меня словно ударили дубинкой. Всю свою жизнь я была гордой. Я никогда не колебалась, восставая против папа́, требуя права на самостоятельность. Я же видела, что случилось с тетей Каро, и работала изо всех сил ради независимости. А теперь я с убийственной ясностью поняла, что, хотя никогда ни о чем не просила – мне и в самом деле это было не нужно, – родители обеспечивали меня одеждой, возможностями и даже женихов выкладывали передо мной, словно красный ковер. Я застыла в ошеломлении. Поль был не тем, за кого я принимала его. Папа́ был не тем, кем я считала его. Я была не той, кем воображала себя.
Отец выудил письма из корзины.
– Выполню свой долг – проверю каждое из них.
– Долг?
– Моя работа – охранять закон.
– Но что, если закон неправильный? Что, если от этих обвинений пострадают невинные мужчины и женщины?
Я услышала, как дрогнул мой голос. Так бывало всегда, когда я спорила с отцом. Я напомнила себе, что пришла сюда по конкретной причине.
– Папа́, пожалуйста, можем мы поговорить о профессоре Коэн?
– Каждый день десятки людей просят моей помощи, ищут своих родных. Я не могу им помочь, и я не могу помочь тебе! – Он схватил меня за руку и вытащил за дверь. – Я уже говорил, что не желаю видеть тебя здесь. Не место это для порядочной молодой дамы.
Снаружи, на холоде, я закуталась в шаль. «Как мне помочь профессору?» – спросила я брата.
Сообщи графине, – услышала я его ответ.
Он был прав. У графини имелось множество высокопоставленных знакомых, Конечно же, она сумеет помочь. Я бросилась в ней.