– Минуточку, – сказал он, – это официальный визит, и, я уверен, вы не будете возражать, если мы останемся в его рамках. А тот факт, что моя жена была приглашена сюда писать портрет сэра Генри, давайте сочтем просто странным совпадением, которое не имеет никакого касательства к обсуждаемому вопросу. Разве что ее работа окажется как-то связанной со случившимся.
Седрик так и застыл с полуоткрытым ртом. Побагровев, он пригладил волосы и сказал:
– Что ж, если вам так будет угодно, разумеется. Мне просто казалось, что в дружеской атмосфере…
– Чрезвычайно любезно с вашей стороны, – не дал ему договорить Аллейн.
– Может, хотя бы присядем, – с кислым видом предложил Седрик, – если, конечно, это не противоречит вашим, я бы сказал, строгим представлениям о профессиональном долге.
– Благодарю вас, – хладнокровно ответил Аллейн, – так будет гораздо удобнее.
Он опустился в просторное кресло, скрестил ноги, сцепил руки и, приняв важный (по определению Трой) вид, приготовился мучить жертву.
– Мистер Томас Анкред утверждает, что вы поддерживаете идею о необходимости дальнейшего расследования обстоятельств смерти сэра Генри.
– Что ж, можно сказать и так, – нервно кивнул Седрик. – Полагаю, вы согласитесь, что все это весьма неприятно. То есть я хочу сказать, что хорошо бы все знать точно. Многое зависит от… Ну и, повторяю, радости мало… Конечно, когда тебя считают наиболее причастным… Слушайте, вы только посмотрите на меня. Я пленник этого жуткого дома. И что взамен? Жалкие гроши. Не говорю уж о налогах, о том, сколько похороны съели. Да не найдется, не найдется такого сумасшедшего, кто захотел бы взять этот дом в аренду, а что касается школы, то Кэрол Эйбл только и знает, что кудахтать, как здесь неудобно и сыро. Теперь, когда война закончилась, трудных детей увезут куда подальше. И я один останусь здесь бродить в лохмотьях по коридорам с их шорохами и шепотами. В общем, сами видите, – Седрик замахал руками, – остается скорее дивиться…
– Именно так.
– А величать меня будут Главой Семьи. Оглянуться не успею, как превращусь в очередного Старика.
– Хотелось бы уточнить еще один-два момента, – заговорил Аллейн, и Седрик тут же наклонился к нему с озабоченно-сосредоточенным видом. – Первый – кто написал и разослал все эти анонимки.
– Только не я.
– Тогда кто же, есть какие-нибудь мысли?
– Мой кандидат – тетя Полин.
– Правда? Почему?
– «У меня есть основания полагать». Такими словами она предваряет почти каждое свое замечание.
– А сами вы спрашивали у миссис Кентиш, не она ли писала письма?
– Ну да, спрашивал. Отрицает категорически. Далее – тетя Десси. В принципе она вполне могла бы сделать это, хотя скорее всего она бы прямо выложила нам свои подозрения. То есть я хочу сказать, к чему затевать всю эту возню с письмами? Таким образом, остаются мои кузены Пол и Фенелла, но они слишком поглощены своим амурным мученичеством, чтобы отвлекаться на какие-либо иные занятия; мама, но она человек слишком здравомыслящий; моя свояченица Дженетта, но она слишком величественна; ну и слуги во главе с Хранителем Древностей. Вот и вся, как говорят в спортивных кругах, команда. Разве что вам захочется включить в нее сквайра, пастора и самого милейшего старичка Рэттисбона. Но это уж ни в какие ворота не лезет. Нет, я голосую за Полин. Она должна быть где-то здесь. Вы еще не встречались? После трагедии ее практически не отличишь от леди Макдаф. Либо от той вдовствующей королевы, что в одной из шекспировских исторических драм прокладывает себе путь наверх, а потом спускается вниз. Как ее звали, Констанция вроде