– А помимо красоты?
– А помимо вроде ничего и нет. За исключением, конечно, поразительной вульгарности.
Интересно, она на самом деле так думает или просто прикидывается, рассуждал сам с собой Аллейн. Ведь ее дочь так много теряет из-за Сони Орринкурт. Неужели она способна на такую объективность? Вслух же сказал:
– Вы ведь присутствовали при том, как на блюде для сыра обнаружилась вдруг книга о бальзамировании, верно?
– Ну да. – Миссис Анкред слегка поморщилась.
– Как думаете, кто бы мог положить ее туда?
– Боюсь, подозрения мои падают на Седрика. Хотя зачем это ему?.. Пожалуй, единственная причина заключается в том, что никто другой, мне кажется, этого придумать не мог. Жуткое дело.
– А анонимки?
– По-моему, одних и тех же рук дело. Не могу представить себе, чтобы кто-нибудь из Анкредов… В конце концов, они же не… ладно.
У нее была манера понижать голос так, словно она утрачивала веру в то, что сама же только что и сказала. У Аллейна возникло ощущение, что она обеими руками отталкивает саму мысль об убийстве – не столько из-за мерзостности самого этого акта, сколько из-за прегрешения против вкуса.
– Стало быть, на ваш взгляд, – продолжал он, – подозрения против мисс Орринкурт безосновательны и сэр Генри умер своей смертью?
– Именно так. Я уверена, что все это спектакль. Они знают, как все было на самом деле. А это всего лишь одна из их обычных «штучек».
– Но в такую версию как-то не очень укладывается банка с крысиным ядом, как по-вашему?
– Стало быть, существует другое объяснение.
– Единственное, что мне приходит в голову, – заметил Аллейн, – просто банку подбросили. Но, принимая такое предположение, следует согласиться и с чем-то не менее серьезным, а именно: кто-то пытается навлечь подозрение в убийстве на невинного человека. А это уже само по себе представляет собой…
– Да нет же, нет! – воскликнула миссис Анкред. – Вы просто не знаете Анкредов. Они погружаются в мир собственных фантазий, даже не задумываясь ни о каких последствиях. Эту несчастную жестянку могла положить в саквояж горничная, да мало ли каким образом она могла попасть туда. Может, годами валялась на чердаке. Подозрения Анкредов ничего не значат, ровным счетом ничего. Умоляю вас, мистер Аллейн, забудьте вы про всю эту чушь. Да, чушь опасную и дурацкую, но – совершенную чушь.
Она наклонилась вперед, стиснув руки. Во всем ее облике появилась напряженность, даже страстность, каких раньше не было.
– Если это и чушь, – сказал Аллейн, – то довольно зловещая.
– Да глупости все это, – настаивала она, – положим, недобрые, но все равно детские фокусы.