В полет со стены я ушел молча, хоть и хотелось орать во все горло. Сдержался. Все-таки, по сравнению с Марсом, я суровый ветеран фрирайда, а суровые ветераны не орут.
Приземлился я, правда, коряво. Плохо сгруппировался, не удержал равновесия — шлепнулся, а не приземлился. От переломанных рук и шеи спас сугроб, от переломанных ног — то, что в коже (пусть и задубевшей) саморезы держались не очень, поэтому доску просто-напросто оторвало от креплений.
Изрядно покувыркавшись, я, в конце-концов, остановился. Разумеется, лицом вниз. Пришлось переворачиваться на спину, хотя двигаться было лень. Очки с меня сорвало, и, прежде чем открыть глаза, надо бы смести снег с физиономии, но, опять, лень. А солнце я и веками прекрасно чувствую.
— Алекс, ты как? — издалека послышался голос Марса.
Может, и не издалека, просто голова моя наполовину в сугробе.
— Алекс, ты живой? — обеспокоено повторил Марс.
— Нормально я. Отлично даже. А ты?
— И я — отлично! Просто вот сказать не могу, как я отлично! Надо будет…
— Марс! — поспешил перебить я, — Если я сейчас услышу от тебя слова типа "повторить" или "в следующий раз", я…
— Что ты? — поинтересовался Марс, не выдержав внезапной паузы.
— Не знаю, не придумал еще. Минимум, подползю и ударю.
— Подползу, — привычно поправил Марс.
— Отстань, зануда. Если перемещаться буквой "зю", то правильно — "подползю". И да! Скажи мне, дружище, какого гырха ты меч взял?
— Защищаться, — неохотно буркнул Марс.
— Радуйся, что не пришлось. Эти змеи больше на сосульки похожи, а, может быть, еще прочнее.
— Кстати, его поискать надо.
— Кого его?
— Да меч же! Я его выронил, когда со стены летел… Ладно, лежи, я сам.
Я хотел было возмутиться… воззвать… чего-то еще хотел… Но лежать на спине было так удобно. Солнышко так приятно пригревало. Снег, запорошивший лицо, начал потихоньку таять и стекать. Сам. Мне только проморгаться останется, если захочу глаза открыть. Даже рук поднимать не надо, чтобы протереть. Я и не буду.
— Чего приперлись? — неласково встретил нас Сфирос.
За минувшие дни он стал выглядеть еще хуже: дыбом стоявшие волосы обвисли грязными сосульками, глаза запали, а взгляд сделался подобен взгляду загнанной крысы.
Да и сама атмосфера в ломбарде оказалась на редкость мерзкой и… раздражающей. Сумрачно, грязно, повсюду груды какого-то хлама. Гниющего, судя по вони. Некоторым диссонансом в этом помоечном амбре звучали нотки мяты, меда и валерианового корня, чьим источником служила громадная, исходящая паром, глиняная кружка на прилавке перед Сфиросом. М-м… похоже, не очень-то ему помогает успокоительное питье.