— Это все?
— Нет, сэр, был еще молодой человек в двубортном клетчатом костюме. Котелок, темно-синий галстук в голубую полоску. Я перешел через улицу и слышал, как он назвал лифтеру этаж, где проходила наша вечеринка.
— Светлые усики, гвоздика в петлице?
— Так точно, сэр.
— Он не выходил? — резко спросил Аллейн.
— Вышел минут через пять и ушел в сторону площади. Теперь все, сэр. В десять пятнадцать меня сменил сержант Эллисон. Теперь караулит он.
— Благодарю, Уоткинс. Больше я вас не задерживаю.
— Я допустил какую-то оплошность, сэр?
— Да, приняли убийцу за невиновного. Но я вас не корю. Пусть кто-нибудь из сотрудников, находящихся здесь, сменит Эллисона. Он немедленно нужен мне здесь.
Уоткинс ничего не ответил, но выглядел удрученным. Посовещавшись с Томпсоном, он робко произнес:
— Позвольте мне самому сменить Эллисона, сэр.
— Согласен, Уоткинс. Если оттуда выйдет кто-нибудь еще, не важно, мужчина или женщина, останавливайте, беседуйте, узнавайте имена и адреса, выясняйте, те ли они, за кого себя выдают. Вы, Томпсон, тоже можете этим заняться, если хотите. И оставьте вы, оба, этот обиженный вид! Заблуждались мы все.
Последовала пауза, которую Томпсон использовал для ревностного разглаживания своей шляпы.
— Если бы мы вас подвели, сэр, то оба попросились бы обратно в констебли.
— Непременно попросились бы! — поддержал Томпсона Уоткинс.
— Прочь с глаз моих, олухи!
Прогнав сыщиков, Аллейн сказал Фоксу:
— Я иду звонить. Показания из Питерхауса должны доставить с минуты на минуту. Если Эллисон прибудет до моего возвращения, пусть доложит вам.
— Вы запросите ордер на арест? — спросил Фокс.
— Вряд ли. Сначала проведу мою утреннюю постановку.
Телефон Аллейн нашел в кассе. С плакатов на стенах ему улыбались актрисы. «Всего наилучшего», «Дорогому Роберту», «Навеки твоя!» — прочел он. Посередине красовалось великолепное изображение женщины, застывшей у распахнутого окна. Ее рот был изуродован надписью «Стефани Вон». Набирая номер, Аллейн не сводил глаз с этого плаката.
— Алло… — раздался сонный голос в трубке.
— Алло. Кажется, я предупреждал: больше никаких визитов!
— А, это вы…
— Я, — мрачно подтвердил Аллейн.
— Просто пришла одна мысль… Вам не надо беспокоиться, я никого не видел. Пять минут звонил, потом ушел.
— Звонили пять минут, говорите?
— Ну да! Все хорошо?
— Лучше не придумаешь! В «Единороге» совершено еще одно убийство.
— Что?!
— Лучше не покидайте постель, — посоветовал Аллейн и повесил трубку.
Подойдя к фотографии на противоположной стене, он посмотрел на нее.
— Дьявол!
Сказав это, он зашагал обратно на сцену.