— Выпейте, вам будет полезно.
Она опрокинула стакан, задохнулась, долго дрожала.
— Теперь я посажу вас в такси, — сказал Аллейн.
Увидев их, Найджел спрятался на складе декораций. Сев в такси, она сказала Аллейну:
— До свидания. Вы знаете, где меня найти, если… если я понадоблюсь.
— Конечно, бедняжка…
Она подала ему руку, которую он, поколебавшись, поцеловал.
— Вы излечитесь. До свидания.
Он назвал водителю адрес, немного постоял в пустом дворе и вернулся к Найджелу.
— Ну, что вы хотите услышать?
— Все! — заявил Найджел.
— Что ж, слушайте внимательно. Приступим…
Он указал на два выцветших кресла и распахнул двери склада, впустив внутрь солнечный свет.
— Итак, приступим, — повторил он и, закурив сигарету, повел рассказ. — Расследуя убийство, полиция обычно первым делом подозревает самое очевидное. Что бы ни говорили психологи — а они, учтите, знают, о чем говорят, — очевидный подозреваемый — это водящий в игре. В данном случае это тот, кто спустил курок, то есть Гарденер. Поэтому я приглядывался к нему с самого начала. Кто еще рискнул бы подменить патроны? Вдруг Гарденер не спустил бы курок или сделал это слишком поспешно? Разве кто-нибудь другой пошел бы на такой риск? Может, и пошел бы… А вот если убийца — сам Гарденер, то для него риска никакого. Потом я напомнил себе, что мы имеем дело с профессиональным лицедейством. Тарденер — превосходный актер, поэтому я не обращал внимания на его угрызения совести и потрясение. Как разумно с его стороны было распространяться о неискренности актеров, подразумевая, что он среди них единственный, кто не кривит душой! Я все это сознательно отмел. Когда мы снимали показания, я сразу обратил внимание, что он и Стефани Вон находились ближе остальных к сцене.
Тогда на подозрении у меня были, конечно, все. Но он находился с ней в его комнате, а ее собственная комната, у самой сцены, пустовала. Он легко мог, покинув ее, забежать туда, надеть перчатки Сейнта, найденные на сцене (с ними ему повезло, раньше он собирался воспользоваться собственными), удостовериться, что в коридоре пусто, и в темноте подменить на сцене патроны. Я заподозрил, что отдавленная нога — выдумка, нарочно придумал про запах — и он попался. После этого я занялся им всерьез. Он все вам выложил про дело о клевете, но только тогда, когда стало ясно, что мы все равно сами все узнаем. По его словам, статью написал Сюрбонадье, а я заподозрил в авторстве его самого. Найдя в квартире Сюрбонадье поддельные подписи, я убедился, что статья его. Вдруг Сюрбонадье шантажировал его, угрожая выдать Сейнту? Тот в два счета погубил бы его карьеру. Вдруг Сюрбонадье грозил раскрыть Стефани Вон, что я заподозрил правду об их кембриджских деньках? Все это предположения, но наводящие на размышления. Я отправил в Кембридж сотрудника, и тот отыскал старика, прислуживавшего Гарденеру и слышавшего его разговор с Сюрбонадье, обвинявшего его в написании той статьи. Гарденер был гораздо сильнее замешан в истории с наркотическими вечеринками, чем признавался вам. Что правда, так это его страсть к Стефани Вон и ненависть к Сейнту. Страсть, разгоряченная наркотиками, вдохновила его на статью. Сведения из Кембриджа поступили только прошлым вечером. Все подтвердилось.