— Нет. Он мне никогда об этом не говорил.
— Понимаю… — протянул Аллейн.
Она смотрела на него умоляюще, растирая запястья, которые он сдавил с излишней силой. Внезапно она протянула ему руку.
— Почему бы вам мне не поверить? Почему бы не пожалеть меня? — прошептала она.
За сим последовала тишина. Несколько секунд оба молчали и сидели без движения. Потом он придвинулся к ней, опять сжал ей руку, но уже не больно. Их пальцы переплелись. Наклонив голову, он застыл в позе глубокого размышления.
— Ваша взяла, — пробормотал он наконец.
Она подалась к нему, поднесла его руку к своему лицу. Свободной рукой она опять избавилась от покрывала, сбросив его на пол.
— Вчера вечером я думала, что вы поцелуете мне руку, — промолвила она.
— И вот сегодня… — Он медленно прикоснулся губами к ее руке.
В наступившей тишине оба слышали, как кто-то быстро шагает по узкой улице. Звук шагов как будто привел ее в чувство. Она выдернула руку и вскочила.
— Примите мои поздравления! — сказала она.
— С чем?
— Вы весьма умны! Вы бы сели в глубокую калошу, если бы меня арестовали. Теперь вы меня отпустите?
— Если вам так нужно…
— Нужно. Скажите, что первым делом заставило вас меня заподозрить?
— Ваша косметика на патронах.
Она посмотрела в окно, на улицу.
— Невероятно! — сказала она тихо. — Этот опрокинутый пузырек у меня на столе… Его опрокинул сам Артур. — Немного поразмыслив об этом, она быстро проговорила: — Получается, что тот, кто это сделал, побывал в моей комнате?
— Да. Ваша комната была пустой как раз перед… перед тем как это случилось. Вы беседовали с Гарденером в соседней комнате.
— Нет-нет, все не так! Он мог бы войти, но не входил. Он в это время находился на сцене. Артур опрокинул пузырек и весь забрызгался. Когда он клал в ящик патроны, у него на руках была моя косметика. Наверное, что-то оставалось на большом пальце, когда он заряжал револьвер. Понимая, что с ним покончено, он решил подстроить так, чтобы Феликса обвинили в убийстве. Феликса или меня. Вдруг он намеренно использовал мои белила? Это в его духе.
— Даже так? Бедное вы дитя!
— Да, так, уж я его знаю.
— А я не знаю, правы ли вы, — сказал Аллейн.
— Уверена, что права.
— Попробую взглянуть на дело под этим углом, — сказал он, не отдавая себе отчета, что говорит. Он смотрел на нее жадным голодным взглядом, словно не мог наглядеться.
— Мне пора. Могу я забрать письма, или они конфискованы?
— Забирайте.
Он принес из соседней комнаты письма. Она тщательно их перебрала.
— Одного не хватает.
— Сомневаюсь.
— Говорю вам, одного письма недостает. Вы его, случайно, не выронили?