Пейзанин учуял свою судьбу и, негромко завывая, съехал к копытам моего Сивки.
— Г-Господине! Христа бога ради… Не губи…! Душу невинную… Детки малые… жена на сносях…
Пейзанин отрешённо подвывал, вручив, видимо, свою судьбу ГБ. Вжимался лицом, головой без шапки, с реденькими светлыми волосами, в истоптанный конями снег, пытался поцеловать здоровенные копыта коня. Сивка прядал ушами, нервничал, но стоял как вкопанный. Переступит — раздавит дурня своими «тарелками».
Врёт. Но это неважно. Важно, что мы заблудились.
Перейдя Днепр по льду, мы ушли на запад, потом приняли к северу. Занесённые снегом поля и перелески, маленькие, похожие друг на друга, деревушки, ярочки, лесочки, стёжки, тропки…
Меня душила ярость. Злоба. На собственную глупость. Устроить такой поход! Столько времени готовиться, столько сил вложить и всё… под хвост. Просто потому, что мы не можем выйти в нужную точку в нужное время. Потому, что из трёх человек, которых имел в списке местных проводников Точильщик, один лежит больной, другой уехал на крестины в Триполье, третий «мотнулся на минуточку» в Белгород. Карты, составленные Драгуном по «сказкам» проходившего здесь в августе Акима Яновича и других путешественников, хорошо показывали Днепр, но уже на пяток вёрст от берега…
Попытки взять проводников из местных… Очередная заканчивалась сейчас жалобным воем от копыт коня.
— Минйи виреби. Тс'авидет тс' (тупые ослы. Надо идти вперёд.)
— Спасибо за совет, Чарджи. Только «тс'ин» — сад? («Вперёд» — куда?)
— Сад гамойк'уреба тквени тшехинис сакхе (куда смотрит лицо твоего коня).
«Лицо коня»? А! Понял! У лошади лицо называется морда. Конская морда, а не «твоё рыло».
Жеребячий мудрец. Предвосхищатель ковбоев Дикого Запада: «Если сомневаешься, пускай думает твоя лошадь».
— Сад — сакхе или сад — зад?
Как ты мне надоел со своим грузинским! Вот мне только сейчас этим и заниматься.
Чарджи фыркнул. Его конь фыркнул похоже, сделал два шага в сторону. То ли по своему конячьему разумению, то ли выражая сокровенное желание своего наездника.
Вот так всегда. Как только дело серьёзное — все советники… даже кони их — уходят в сторону.
Факеншит! На то ты, Ваня, и «Зверь Лютый». Чтобы решать когда все остальные… сдриснули.
— Поднимите придурка.
Мужик взвыл, обхватил копыто обеими руками. Сивко дёрнулся. Мать…! Так же и шею сломать можно. Или — авторитет уронить. Над выпавшим из седла Воеводой гридни в голос смеяться не будут. Но наухмыляются в волюшку.
— Умойте. Сопли висят.
Двое парней Охрима подняли беднягу, протёрли лицо снегом. Потом один из них, посмотрев с сомнением на страдальца, набрал ком снега и, оттянув воротник драного армяка, сунул бедолаге на спину.