— За двадцать два дня наступления от Вислы до Одера наша славная шестьдесят девятая прошла с боями пятьсот семьдесят километров, — с гордостью сообщил майор.
— Выходит, каждый день в среднем по двадцать — тридцать километров отмахиваем, — тут же подсчитал Ющенко. — Это ведь здорово! Под Витебском шагами отсчитывали, а тут, поди же, километрами.
— А не скажете, товарищ майор, — обратился к Соболеву один из бойцов, — сколько за это время наша армия освободила польских деревень и городов?
— Две тысячи двести пятьдесят шесть, — сообщил Михаил Георгиевич. — Армия нанесла врагу большой урон. Только в плен захвачено свыше двадцати пяти тысяч солдат и офицеров.
— Вот это мы! — отозвался ефрейтор Владимир Свинцов.
Михаил Георгиевич посоветовал нам опросить бойцов, сержантов и офицеров двух-трех рот о том, какие невзгоды принесла в их дом война. Сделать это было не так трудно. Когда подвели итоги, то оказалось, что у 129 из 198 опрошенных воинов гитлеровцы убили или угнали в Германию самых близких людей — мать, отца, жену, детей или невесту. И как-то само собой получилось, что эти цифры стали предметом большого разговора в ротах.
Майор Соболев в одной из рот знакомился с работой комсорга Антонова. Нас окружили бойцы. Подошел и Алеша Жижин, как всегда со снайперской винтовкой, на ложе которой теперь было 180 зарубок — число уничтоженных гитлеровцев. Алеша, обращаясь к представителю политотдела армии, с волнением говорил:
— Это что же получается, товарищ майор? Выходит, на Руси нет ни одной семьи, которая бы не пострадала от фашистского нашествия. Да как же не уничтожать это зверье… Только бы наступления дождаться. Отомщу, за все отомщу!
Из блиндажа выскочил связист — он был без шапки, в распахнутой шинели — и что было духу крикнул:
— Командиру роты — телефонограмма из штаба!
Лицо связиста сияло радостью.
Командир роты, взяв из его рук бланк, внимательно прочитал, а затем доложил майору Соболеву:
— Командир корпуса генерал-лейтенант Григорьевский[12] поздравляет… — И, обращаясь к бойцам, произнес: — Слушайте, товарищи! За образцовое выполнение задания командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками при вступлении в пределы Бранденбургской провинции и проявленную при этом доблесть и мужество приказом Верховного Главнокомандующего девятьсот шестьдесят первому стрелковому Краснознаменному полку присвоено наименование Бранденбургского.
В ответ раздалось дружное солдатское «ура!».
* * *
Перед началом битвы за Берлин в полк поступило обращение Военного совета фронта. В нем перед войсками ставилась задача перейти в наступление и водрузить над столицей гитлеровской Германии Знамя Победы. Надо было довести этот призыв до каждого бойца. Времени до наступления оставалось мало, но почти во всех ротах при чтении обращения Военного совета возникали митинги. Людям хотелось выступить, сказать о своих чувствах, решимости сражаться до полной победы. Бойцы в один голос заявляли: «Фашистский зверь будет добит в его берлоге!»