— Костя, — сказала Светочка, но не сразу, а так, секунд через шестьдесят-семьдесят, — Костя, какой вы? Почему я не могу понять, какой вы?
— Света, я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Не надо считать, все расчеты уже готовы — если бы вместе с аттестатом мне вручили жену, я мог бы сказать сейчас: Света, дочь моя… Но аллах милостив, и я могу сказать: Света, жена моя.
— Поцелуйте меня. Костя. И еще раз. А теперь я. Смотрят? Ну и пусть.
— Да, — твердил я, — пусть смотрят, пусть очень, пусть очень-очень смотрят, потому что сейчас мы встанем и уйдем… встанем и уйдем.
— А теперь пошли, — сказала Светочка. — И хватит целоваться. И еще одно: перестань издеваться над Розитой.
— Я не издеваюсь.
— Да, ты не издеваешься, но перестань делать так, чтобы ей было больно.
— Она злая, она не любит тебя.
— Она хочет любить меня. Ей трудно. Ей очень трудно. Скажи, ты когда-нибудь думал, как ей трудно?
— У нее нет своей комнаты, у нее нет мужа. Но у нее нет мужа, потому что она гарпия.
— У нее нет мужа, потому что вас на десять миллионов меньше. Ты сам говорил. И еще потому, что вы хотите иметь молодых жен.
— Мы боимся старости.
— А она — одиночества. Кому страшнее?
— Тому, кто трусливее.
— Трусливее? Слабее, ты хотел сказать.
— Слабее. Но никому не страшно. Тоскливо — да. Но страшно? Нет, никому не страшно. А если страшно, надо делать по утрам зарядку, обтираться морской водой и пить натр-бром. Лучше 5-процентный. Это очень помогает.
— Ты — циник.
— Разумные советы часто кажутся циничными.
— Поцелуй меня. Крепче. Вот так. И будь здоров, до завтра.
— Света!
— Милый, мне надо.
— Света!
— Меня ждут, Костя.
Да, ее ждали, и она на ходу вскочила в троллейбус, чтобы те, что ждали, не напрасно ждали.
Дерибасовскую перекрасили. Теперь она канареечного цвета, и от этого цвета легко на душе. И хочется смотреть, смотреть, смотреть, потому что от канареечного цвета легко на душе.
В хорошую погоду "Оптика” выставляет лоток. Сегодня отличная погода.
— Девушка, подберите мне, пожалуйста, очки. Нет, не эти: эти очень темные. Мне бы канареечные — как этот дом, как ваши волосы. Нет, не оправа, стекла — только стекла. Не бывает? Почему не бывает? А когда вы освобождаетесь? Да, конечно, не мое дело. А жаль. Оч-чень жаль. А улыбаться надо. Как это говорится: цветы — не только на могилу, улыбки — не только любимым.
Девушка с канареечными волосами улыбнулась.
— Спасибо, красавица. Хочешь, красавица, погадаю: тебя ждет валет бубновый, коктейль-холл "Чайка” и почти новый "Запорожец”.
— Ну-да, — ответила красавица, — рассказывайте!
Ах, девушка, девушка, какие же у вас чудесные канареечные волосы: нам бы с вами клеточку, клетку золоченую, нам бы с вами зернышки, зернышки лущеные, нам бы с вами блюдечко с голубой каемочкой — вот бы показали фокус мы под названием «СЧАСТИЕ».