Небо уже утратило свою непроницаемую синеву. На горизонте оно было цвета подержанного театрального неба. Скоро взойдет солнце. Во всяком случае раньше, чем расстояние до лодки сократится наполовину.
Скорость девушки оставалась неизменной и нарушалась только с переходом от стиля к стилю. Не хотелось глядеть ни назад, ни вперед. Зарываться головой в море, выбрасывать с силой руки и скользить, скользить, скользить — вот единственное, ради чего стоило прийти сюда до восхода.
Лодка, в виде опрокинутой буквы Т, была по-прежнему мертва. Но теперь она стала выпуклой и весомой, и то, что было шестом, уже походило на человека. Мертвый рыболов Честертона растворился, как призрак, в лучах еще невидимого солнца, уступив место человеку. Света было много, и девушке вдруг показалось, что сейчас вечер и солнце только зашло. Навалилась вечерняя духота — предвестница знойной ночи. Чтобы убедить себя в нелепости этого ощущения, пришлось остановиться и осмотреться. Нет, она ошиблась, она плыла на восток, навстречу дню, навстречу солнцу. Может быть, думала она, лучи его уже в пути, и отделяет их только время — восемь минут, о которых она узнала впервые еще в пятом классе. Девушка улыбнулась: она вспомнила маленькую школьницу с удивленными глазами, которая никак не могла понять, что вот предмет перед нею, а она его не видит, потому что скорость света не беспредельна. Это казалось почему-то досадным. Через несколько лет она узнала, что видит звезды, умершие еще до рождения человека. Которая же из них? — думала она, глядя в ночное небо. На этот вопрос никто не мог дать ответа, и она опять чувствовала себя обманутой и бессильной разоблачить обман. Впрочем, никакого значения в ее жизни это не могло иметь. И все-таки становилось холодно и неуютно, а земля под ногами утрачивала самое драгоценное свое качество — незыблемость центра Вселенной.
Но бывало и хуже: откуда-то извне внезапно налетал вихрь, и человеческое сердце трепетало в жутком предчувствии. Да, теперь она твердо знала — земля не центр Вселенной. И солнце, великое солнце — тоже не центр. Может быть, человек…
Полоса холодного течения осталась где-то позади. Девушка не заметила, когда это произошло, но вернулось ощущение лени и тупости. Удивительной тупости, когда нет ничего, даже страха перед смертью. Море отдавало метр за метром с легкостью, губившей всякое желание одолевать эти необъятные просторы покоя и равнодушия. Пусть буря, пусть гроза, пусть двенадцатибалльный шторм — только не это… Что это? Ну просто горькая, просто соленая, просто вода.