Перебрав всю подстилку по соломинке, мы нашли еще и бумажку, скатанную в трубочку. Развернули.
— Тайнопись! — воскликнул Виктор Михайлович и тут же прочитал: — «Зинуля! Я в Вятлаге. Готовлюсь дать тягу… Срочно привези военную форму моего размера, погоны сержанта внутренних войск… Забери в тайнике паспорт и военный билет Дворецкого. Не забудь и „мессер“. Адрес назовет податель письма». Листик не был исписан, дальше — чистое поле.
— Посмотрите лучше! — подал я лупу Бортникову.
Он тут же поднял несколько соломин, сжег их, собрал пепел и стал тереть им по чистому полю бумажки. Ожили буквы, слова…
Виктор Михайлович стал читать дальше:
— «…Есть знакомый надзиратель… Он тебе поможет. Запомни пароль: „Вы продаете беличьи шкурки?“ Он ответит: „Откуда они у меня? Я не охотник“. После этого оставь ему вещи и уезжай. Адрес его запомни. Не записывай! Уплати ему тысячу. Письмо обязательно уничтожь».
— Ну и конспирация! Почему же она не порвала письмо? — удивился кто-то из опергруппы.
— Женская беспечность, — ответил я.
— Нет, — возразил Виктор Михайлович. — Недоверие. Она решила держать своего дружка с помощью его записки в кулаке, возле себя. Видать, ревнивая.
Да, такая удача радовала нас. Половина дела, почитай, сделана, но, как гласит мудрая украинская пословица, — скажешь гоп, как перескочишь. Преступников необходимо еще поймать.
Я тут же предложил Виктору Михайловичу немедленно проверить все ориентировки о побегах из мест заключения и разыскиваемых всесоюзным розыском.
— Да, да, — поддержал меня Бортников. — Я имею это в виду. Как только вернемся в прокуратуру, займусь немедленно.
Но, к сожалению, быстро вернуться нам не пришлось. За первой нашей удачей последовала неудача, за которую каждый из нас был готов высечь себя. Мы допустили ошибку: квартиру Заскоки оставили без надзора. Утром соседи обнаружили ее зверски убитой в той комнате, где жила квартирантка.
Убийство было совершено молотком по голове. Множество ножевых ран на теле женщины свидетельствовало о том, что при жизни ее подвергали жестоким пыткам. Коленные суставы были превращены в кровавое месиво. На лице зияла глубокая поперечная рана, правый глаз выбит.
Положив чистый лист бумаги, я разжал кулак Заскоки, и из него выпал клок женских волос.
Ограбление здесь исключалось. Ни одежды, ни денег не тронуто. Вывод напрашивался сам по себе: месть. Но кто отомстил Заскоке? «Конечно, женщина», — ответил я себе мысленно. Вот и клок волос ее в кулаке погибшей. Она защищалась.
Судебно-медицинская экспертиза дала заключение о том, что смерть Заскоки наступила за пять часов до осмотра. То есть убийство совершено ночью.