— Смотри, — указал в нижний темный угол Золотов. — Несмотря на то, что освещения внизу не хватало, все они увидели, что белый короб, скрывающий телефонные провода, вскрыт, а из него торчат разноцветные лохмотья. Они перерезали телефонную линию.
Лукин покачал головой:
— Интернета нет, потому что перерезан телефонный кабель. А вот сама сеть есть. И это единственный плюс, который мы имеем на данный момент. Мы можем точно узнать, где они и что делают. Посчитать, сколько их и… возможно, обезвредить. У меня такое ощущение, что в их планы не входит выпустить нас отсюда.
2012 год
Она стоит на ступеньках автобуса, прислонившись к холодному стеклу двери, а тот громыхает по разъезженной дороге, корпус содрогается, скрипит и плачет, крышка механизма открывания дверей над головой бьется с монотонным лязгом. Надпись на ней гласит:
НЕ ЗАБУДЬТЕ ОПЛАТИТЬ ПРОЕЗД
Она смотрит в окошко, боясь пропустить свою остановку, но снаружи — серая туманная слизь, не видно не зги. Силуэты домов угадываются и тотчас исчезают, а людей и вовсе нет, а автобус, старенький Лиаз, все едет и едет. Без остановок.
Салон забит людьми — они чем-то неуловимо похожи друг на друга, словно едут на завод (или на похороны), и они… они смотрят на нее, да. Серые землистые лица, плотно сомкнутые бескровные губы, изгибы морщин. Странно, но никто не шмыгает, как обычно, не кашляет, не сморкается. Она попыталась вспомнить, как попала в этот автобус, но не смогла. И куда она едет без родителей?
Почему все смотрят на нее? Она холодеет — у нее нет билета. Они знают. Они откуда-то знают.
Проносится перечеркнутый красной линией знак с надписью «Огненск» и она с ужасом понимает, что села не на тот автобус. Она едет не туда и автобус уже выкатился из города, тряска стала более монотонной, похожей на дрожь. Скорость выросла. Люди в автобусе молчали, никто не произносил ни слова. Она украдкой посмотрела влево — ни одного мобильника, никто не смотрит очередной выпуск новостей, не слушает музыку в наушниках, черт — даже не сидит в Инстаграме или на худой конец, в Одноклассниках, у людей здесь… вообще нет телефонов. Их тела ритмично покачиваются и наклоняются совершенно синхронно, как связанные, когда автобус берет правее или левее.
С каждой секундой, которые тянутся, словно кадры на замедленной съемке, ужас наполняет ее все больше и больше. Где папа?! Где мама?!
— Тетенька, — оборачивается она к пожилой женщине, стоящей позади. На старухе черное пальто до пола и резиновые сапоги, тоже черные, в комках жирной оттаявшей грязи. — Простите, какой это номер, не подскажете? Куда мы едем?