* * *
Если мы твердо стоим на ногах, то можем преодолеть все – даже поражения. Можем преодолеть даже то самое «отвращение», о котором говорил один из вас. Действительно, в нас может возникнуть отвращение к приемному ребенку, которого мы начинаем ненавидеть, на которого смотрим как на самое ужасное из поражений, потому что он воплощает в себе несбывшиеся благие намерения, двигавшие нами когда-то. Но будем честны с самими собой: кто из нас ни разу не испытывал отвращения к детям, к мужу, к жене – пусть лишь в какие-то моменты, в особых обстоятельствах? Если бы каким-то чудом мы вдруг увидели все зло, на которое способны, то провалились бы сквозь землю от стыда. Или, может быть, кто-то полагает, что в нем нет зла? Иногда я говорю в шутку: мне не очень-то хочется идти в рай, где откроется все зло, которое я совершил; мне будет стыдно до смерти – ведь вокруг, скорее всего, будут знакомые люди… Надеюсь, там не будет видно все мое прошлое, оно будет погребено под спудом, и мы сможем наслаждаться компанией друг друга. Но шутки в сторону, всем нам есть чего стыдиться. Важно, чтобы при этом мы были окружены такими друзьями, которые все равно нас прощают, которые любят нас, несмотря на то что мы испытываем отвращение.
В отношениях с детьми вовсе не нужно всеми силами утверждать свою способность любить, нужно утверждать, что кто-то любит нас. Единственное, о чем я действительно могу свидетельствовать, – любовь Божия, а не моя собственная. Я могу лишь показать (детям, жене, всем) то «верное объятие», которое исходит от Бога, то есть общину друзей, которыми я окружен. Для меня это движение Comunione e Liberazione, для других что-то другое, у каждого компания своя; но если она заключает в себе верность Бога, то охватывает всю жизнь. Каков срок твоей верности? Она не дотянет и до сегодняшнего вечера. Мы ограниченны, мы такими рождены, зло у нас в крови, так что оно не должно ни удивлять нас, ни чрезмерно возмущать. Бог поступил смелее нас: Он дал нам детей – зная всю нашу подноготную, зная, какое зло гнездится в нас. Или, вы думаете, Он лишь потом спохватывается? Нет, Он создал нас и знает о нас абсолютно все. И все равно дает нам детей!
«Не хорошо быть человеку одному»[14]
Оглядываясь на события последних месяцев – таинственных месяцев, отмеченных кончиной отца Джуссани, с которым многих из нас, в том числе и меня, связывали близкие отношения, и Папы Иоанна Павла II, – каждый оказался перед радикальным вопросом. Или, по крайней мере, я перед собой этот вопрос поставил. Когда умирает человек, которого в каком-то смысле воспринимаешь как старшего, на тех, кто его любит, ложится великая ответственность. Сама природа смерти ставит других людей в положение, которое иначе было бы невозможным. Когда умирает отец (так было для меня), он вверяет ответственность тебе: в этот момент ты окончательно становишься взрослым. Так случилось, когда умерли мои родители. Наверное, то же пережили и Апостолы, когда Иисус сказал им: «Лучше для вас, чтобы Я ушел, – вы станете тем, чем должны стать»