— Ты должен теперь говорить по их, по-морскому: «Отдавать рапорт…» Рапорт. Вместо компаса — компас. Ударять на «а». А потом еще киль, корма, клотик, трап, гальюн. — Тузин подступил к Букрееву, ухмыльнулся. — Морской картуз надел. Ловко! Ха-ха… Сразу подмазываться. Верный ход. Пятнадцать лет носил такую фуражку, — тут он ударил щелчком по своему козырьку, — и за пятнадцать минут такая перемена. К ним не подмажешься, Букреев.
— К кому это — к ним?
— К морякам. Все едино ты останешься для них чужаком. Какие бы перья себе в хвост ни вставлял! Потолкуй с ними. Каждый из них минимум адмирал Нахимов или матрос Кошка. У тебя орденов нет, а у них?.. Звенят от плеча до плеча. Ты знаешь, что такое куниковцы? У тебя их душ полтораста. Люди, отравленные славой.
— Чепуха, Тузин. Знаю куниковцев. Настоящие герои. И остальные — герои. И если ты этого не понял, то вполне правильно тебя отстранили от командования. Какое доверие тебе оказали, а ты…
Букреев со сдержанным раздражением бросал слова, зная, что смысл их вряд ли дойдет до сознания этого обиженного человека.
— Не шуми, Букреев. Меня на красивое слово не возьмешь. Герои? Верно. А тебе от этого легче? Ты командир без роду и племени, а они — герои. С ними можно воевать, но не нам. Им нужен свой громобой. А ты офицер-интеллигент. Даже наружность у тебя не та.
— По-моему, ты очень заблуждаешься, Тузин. А вот возьми Куникова — каков он был внешне? Средний человек. И интеллигент был Куников и нисколько не ухарь!
Тузин выслушал Букреева, скривив толстые губы и отряхивая карманы. Когда Букреев замолчал, он, прищурившись, посмотрел на него.
— Так, — протянул Тузин, — так говоришь — Куников? — Тузин повысил голос. — Куников шел с моряками от Азова. Узнай у Баштового. Сам Баштовой тоже учителишкой был. Но за ним шлейф: Одесса, морские десанты. Так и Куников. Он для них еще до Мысхако таким же был, как Рыбалко или Яровой. То, что он был каким-то редактором газеты в Москве, их не касалось. Вон Горленко — есть такой командир пульвзвода у Степняка — игрушки месил из глины когда-то и сам об этом везде трубит, но теперь-то он кто? Пойми, Букреев, я хитрее тебя всегда был. Начинать сразу так, как ты решил, опасно. Сломишь голову, сломишь, как пить дать! Вот тогда вспомнишь майора Тузина, своего бывшего приятеля. Даже если батальон выиграет, ты проиграешь. Морская пехота — это тебе не раз-два, левой, правой. Это не просто пехотная армейская часть. Куниковцы были, ботылевцы были, а букреевцев не будет!
Отлично начатый день был испорчен. Сухо расставшись с Тузиным, Букреев изменил направление, решив пройти к центру города окраинными улицами, памятными еще с далеких дней. Здесь он когда-то гулял. Знакомая ему семья жила примерно вот на этой всхолмленной улице, в домике, оплетенном диким виноградом. Ничего не сохранилось — ни домика, ни беседки, ни яблонь. Все было смято войной. В воронки налилась вода, озеленив щебенку почвы; привядший курослеп окружал почерневшие остатки фундамента. Рассматривая столб калитки и на ней жестянку с номером дома, Букреев увидел Манжулу, стоявшего в нескольких шагах от него, у шелковицы.