— Вы почему здесь, Манжула? — спросил Букреев. — Я ведь приказал вам остаться.
— Комиссар послал спросить, не нужна ли вам машина, товарищ капитан.
Появление Манжулы не вызвало удивления: еще вчера было решено прикомандировать Манжулу к Букрееву, а Горбаня — к Батракову.
— Мы пойдем пешком, Манжула. Кстати, вы видели майора Тузина?
— Так точно, товарищ капитан. Я видел его, когда вы с ним говорили.
Они пошли рядом. Манжула односложно отвечал на вопросы и держался скромно, понимая разницу в их служебном положении.
Большой красный шар солнца опускался над морем, когда Букреев возвратился к казармам. Он прошел пешком довольно большое расстояние, и это освежило его, успокоило. Поведение Тузина теперь казалось просто глупым и недостойным офицера.
Послав Манжулу справиться об ужине, Букреев остановился у обрыва. Скалы, в беспорядке громоздившиеся у берега, горели со стороны, обращенной к солнцу, а с другой стороны все так же темнел мох, и из холодных расщелин поднимались струйки пара. Плес бухты был позолочен заходящим солнцем; шхуны и сейнеры мирно покачивались на якорях. Носились и кричали серебристые чайки, а ближе к берегу плавали перелетные дикие утки. Над хребтом с угрюмым спокойствием поднимались облака, окаймленные красным цветом. Что-то тревожное было и в окраске скал и облаков, и в крике чаек… Песчаный язык Тонкого мыса, покрытый веселой позолотой, вытянулся из сизого мелколесья, придавленного черными зданиями и конусом церковной колокольни. А дальше, на другой стороне бухты — к Кабардинке и Новороссийску, — застыли высоты, заросшие деревьями.
По горизонту на море виднелись катера охраны внешнего рейда, и за ними в каком-то кровавом сиянии двигался, дымя трубами, караван, возвращавшийся с фронта на юг. С моря, все увеличиваясь в размерах, летел самолет, похожий на птицу, схватившую каждой лапой по огромной рыбине. Это был ближний морской разведчик с подвешенными внизу поплавками — устаревшая машина, но на закате своих дней прославленная черноморскими летчиками как бомбардировщик под Севастополем, Мысхако, на перевалах и на Тамани.
Послышалась песня. По приморской дороге шел батальон. Букреев, обрадовавшись и песне и людям, быстро спустился с обрыва. В голове колонны шла группа офицеров и среди них — ссутулившийся и ритмично размахивающий руками Батраков. Поравнявшись с командиром батальона, он остановил колонну.
— Решил сегодня пораньше привести народ, — сказал он, подходя.
Впереди автоматчиков шли песенники, собранные со всех рот, во главе с запевалой Степняком. Моряки шли, расстегнув вороты гимнастерок, чтобы были видны тельняшки. Батраков смотрел на них, не скрывая восхищения, и тоже расстегнул ворот гимнастерки.