На прикладе автомата Манжулы было что-то изображено. Приподняв приклад, Букреев увидел на нем выжженную фигуру матроса со знаменем в руках и слова: «Мсти за погибших товарищей! Вперед до Берлина!»
— Ну что же, вы, очевидно, устали. Идите отдохните пока и покушайте… Хайдар, понял?
— Так точно, понял, товарищ капитан!
Букреев обратился к Манжуле:
— Примем команду и, вероятно, отправимся в Геленджик морем. В такую погоду воздухом долго не выберемся. Может быть, успеем повоевать на Тамани. Как там дела, Манжула?
— Там хорошо, товарищ капитан. Там сейчас наши ребята из двести пятьдесят пятой Краснознаменной морской стрелковой бригады. Раненых при мне привезли в Геленджик. Говорят, набили фашистов на Тамани видимо-невидимо, товарищ капитан.
— Да? Это хорошо! Но нам тоже войны хватит, Манжула.
Букреев подошел к окну и снова посмотрел на корабли, стоявшие в этой будто подожженной воде. Манжула, выхватив из кармана какую-то тряпицу, быстро вытер на полу лужу от воды, стекавшей с его плаща. Потом он сделал шаг к окну, посмотрел на линкор. Букреев заметил, как сжались кулаки у Манжулы, а на лице появилось выражение скорби и безмолвного восхищения.
— Вы давно с линкора, товарищ Манжула?
— Больше года, товарищ капитан.
— Скучаете по корабельным товарищам?
— Их почти не осталось на линкоре. В пехоту ушли, на берег. Скорее бы в Севастополь, товарищ капитан.
— Вот постараемся до него добраться.
— Скорее бы, а то уже три пары подметок сносил на этом Кавказе…
— Ну, кушать и отдыхать, — закончил Букреев. — Даю вам два часа, товарищ старшина.
Хайдар недовольно насупился и вышел первым. Манжула, четко повернувшись кругом, направился за вестовым.
Перечитав записку адмирала, Букреев задумался. Он созвонился с Хохловцевым и попросил его помочь добраться до Геленджика. Хохловцев обещал связаться с Курасовым и одновременно порекомендовал лично договориться с ним. Букреев тотчас же отправился к Курасову.
Капитан-лейтенанта Курасова Букреев разыскал в портовой столовой, в обществе молодых офицеров конвоя, шумно заканчивавших ужин. В столовой никого, кроме них, уже не было, и румяные подавальщицы, столпившись поодаль у колонны, обвитой можжевеловыми ветвями, прыскали, наблюдая за веселой молодежью. Офицеры сидели за двумя сдвинутыми вместе столами и следили за Шалуновым, пытавшимся «на спор» разрезать левой рукой крупный белобокий арбуз.
Войдя в столовую, Букреев, незамеченный, остановился у колонны. Курасов с секундомером в руках был, очевидно, «судьей», а может быть, и участником пари.
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… — отсчитывал секунды Курасов.