— Не спеши, — попросил Шалунов, придерживая выскальзывающий из рук арбуз.
— Надо уметь, уметь надо, — подтрунивал Курасов. — Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…
Шалунов решил резать «от себя». Он сел, уперся в стол локтем правой руки, ею же прижал к себе арбуз и повертел в воздухе ножом. Лицо его стало злым. Может быть, и в самом деле трудно разрезать арбуз левой рукой, может быть, мешала рана на руке, но и вторая попытка окончилась неудачей. Арбуз соскользнул с блюда. Подхваченный десятком загорелых рук, под дружный хохот он был снова водружен на блюдо. Курасов спрятал секундомер. Шалунов дурашливо запричитал: «Проиграл, проиграл, проиграл…» Тогда Курасов вынул небольшой плоский кинжальчик, висевший у него на поясе в ножнах:
— Теперь дайте его мне, астраханцу.
— Флагман, ставлю дюжину бутылок «Букета Абхазии», если отхватишь шляпку с одного маха! — воскликнул Шалунов, вскочив со стула.
— Держите его, а то откажется! — крикнул Курасов. — Ну, учись, Шалунов, у нас, у астраханцев, у арбузников!
Курасов прикусил нижнюю губу и, схватив арбуз, одним взмахом срезал макушку, перевернул арбуз и срезал вторую.
— Туш Курасову, туш! — крикнул он шутливо.
— Я проиграл, Курасов! За мной «Букет Абхазии», если завернешь в Сухуми. Не завернешь — ставлю в Геленджике «Черные глаза». За все убытки я выговариваю себе с этого арбуза серединку, — сказал Шалунов.
— Серединку? — Курасов подвернул рукава. — Я разрежу его так, что серединки не будет. Это тоже надо уметь… Я делаю так… — Курасов опять прикусил губу, пригнулся и покрутил кинжальчиком. — Девушки, можете учиться, как нужно правильно резать арбуз. Ближе, ближе! Для вашей профессии пригодится…
Подавальщицы, стыдливо подталкивая друг друга и пересмеиваясь, подошли поближе. Тут Курасов заметил Букреева, стоявшего в тени колонны и с улыбкой наблюдавшего это веселье.
Курасов опустил нож. Сначала вспыхнули его уши, а потом краска расползлась по всему лицу.
— Чего же, Курасов? — спросил Шалунов. — Я мечтал постичь твое искусство.
Но теперь все заметили капитана в армейской шинели и сразу замолкли.
— Я к вам, товарищ Курасов… — сказал Букреев. — А здорово вы справились с арбузом!
Курасов подал руку и, не глядя на Букреева, сухо спросил:
— Чем могу служить, товарищ капитан?
Курасов слушал Букреева, собрав у глаз мелкие морщинки; его смуглое молодое лицо сразу изменилось.
— К сожалению, я не могу захватить вас в Геленджик, — сказал он, рассматривая забрызганные песчаной грязцой шпоры Букреева.
— Вам должен был звонить капитан третьего ранга Хохловцев.