Я однажды видела в Сети фотографию лысого попугая. Вот это вот оно. Костлявый, обтянутый синюшной пупырчатой кожей цыплёнок. Только ноги длинные как у страуса. И клюв мощный. Не удивлюсь, если со временем станет как отбойный молоток.
— Кр-ря! — громогласно оповещает птенец о своём рождении.
Чудо, что полог тишины ещё держится, Риману птенец не помешал.
Вспомнив указания руководства, я наклоняюсь вперёд, чтобы дотянуться до птенца.
Я не встаю, но Риман всё равно чувствует моё поползновение прочь. Не просыпаясь, он поворачивается на бок, на удивление точно хватает мою ладонь и утягивает под щёку. Рассказ про Лягушонка не остался безнаказанным, меня превратили в плюшевую игрушку.
— Кря!
— Ничего смешного, — фыркаю я.
Извернувшись, я всё-таки дотягиваюсь до птенца и направляю на него слабый поток магии.
Птенчик наклоняет голову словно прислушивается. Переступив с ноги на ногу, он делает шажок вперёд. Кожу царапают коготки. Птенчик цепляется за палец, сдавливает неожиданно сильно. Вроде и новорожденный, а ноги мощные.
Я переношу птенчика к себе, опускаю руку на колени и направляю в ладонь магию.
— М-м-м…, — возражает Риман, то ли ему снова мерещится что-то дурное, то ли подспудно чувствует, что я отвлеклась. — Шел…
Спит Риман беспокойно, поворачивается, обхватывает меня за талию.
— Ты не спишь?!
Воображение рисует, как Риман приоткрывает один глаз, хитро прищуривается в стиле тигра, закогтившего добычу. Но Риман, если он и притворяется, то не признаётся.
— Шел…
Вырываться не вариант, и единственное, что остаётся — сдаться на милость победителя и лечь, благо птенец порцию магии получил, синюшный оттенок лысой кожи сменился здоровым розоватым.
Риман для надёжности на меня ещё и ногу закидывает. Встать к королеве я уже точно не смогу, а ведь она скоро проголодается и проснётся. Вздохнув, я устраиваюсь поудобнее, так, чтобы Риман дышал в шею, а не прямо в ухо.
Мысленно извинившись перед Ларой, отправляю крошечную искорку — Лара обязательно почувствует, проснётся и придёт проверить.
Зевнув, я закрываю глаза и больше не сопротивляюсь усталости.
В объятиях Римана спится сладко. Настолько, что никакой рассвет, и никакая привычка не могут меня разбудить. Когда я просыпаюсь, в комнате светло.
— Доброе утро, Шелли.
— Оу…
За ночь мы поменялись местами. Засыпала сбоку, слегка придавленная к дивану, а проснулась сверху. И надо признать, получилось удачно, иначе, боюсь, Риман бы удрал, а так он послушно исполняет роль матраца.