– Мы с Линой сначала попробуем курить. Для секса мы еще молоды.
– Сначала никотиновые жвачки. – повторила Лина.
Лине было 12 лет. Но в ней была витальность. Я написал для неё стихотворение и утром застенчиво занёс к ним в комнату вместе с букетом роз. Дверь мне открыла её сестра – огромная дородная тётя Оля. У нее как раз был день рождения.
– Ой, это мне…
– Нет, не вам. Это Лине. И вот эта записочка тоже.
– Но гебурцтаг у меня!
– Извините, я не знал.
Записку передали.
– Евгений – педофил, – заявила Лина на сходке всеобщих детей.
Больше со мной не водились. Поэтому я сидел со слабоумным Сеней во дворе и слушал его бредни про нашего завхоза, Фридриха. Фридрих жил в трёхкомнатных апартаментах первого этажа. Он следил за порядком, вкручивал лампочки и чинил всё, что ломалось. Но ничего не ломалось.
Первую встречу с ним я помнил. Мы вышли из автобуса и выгрузили из него кубометр багажа.
– Хиршлишьвилкумн ишбиндерхузишехошмасти майннамиштфридришь, – сообщил Фридрих. Это был саксонский диалект. Или вроде того.
Мы что-то поняли.
Был он в пижамке и грустный. Но мы догадались: он тут главный.
Фридрих проверил бумаги.
Мой третий отчим, Изя не числился в документах. Он приехал в Германию на год раньше нас и официально находился в другом городе.
– Пускай живёт, – неразборчиво прорычал Фридрих и выдал нам ключи от общаги.
Изя с мамой поселились на одной кровати, а я на другой. Первым делом Изя отвёл нас в супермаркет и сказал:
– Ждите снаружи. Сделайте вид, что гуляете.
Мы ждали, поёживаясь. Было тревожно.
Через полчаса Изя вернулся и отдал нам два пакета с продуктами. Чек он оставил себе.
– Сейчас я вернусь в магазин и наберу по этому чеку те же самые товары, – объяснил Изя. – А на кассе возьму мороженое. Типа забыл сынишке мороженое купить.
Изя не стеснялся и ещё заставил нас с мамой проделать ту же операцию.
– А если у них как-то все показывается?
– Ничего не показывается. Мой способ верный.
Выяснилось, что Изя сначала поставил эксперимент. Пробил два раза один и тот же хлеб.
Изе не было стыдно.
– А мне пофиг, – говорил он. – Пускай расплачиваются перед еврейской нацией.
Этот трюк он проделывал каждую неделю и ни разу не был пойман.
Жизнь в общаге я помню смутно. У нас не было никаких социальных связей. Мы привезли из Молдавии магнитофон, оставшийся ещё от предыдущего отчима и слушали Моцарта. Изя шутил, что его имя образовано от слова «маца».
Иногда, как все, ходили в Цвингер смотреть на Рафаэля. Я познакомился с Яшей, одесским художником: он каждый день торчал перед сикстинской мадонной и бесконечно срисовывал её. Но получалось непохоже.