Жена с болью смотрела на мои манипуляции с огурцами, но молчала.
Я брал с собой треть огурца и чёрный хлеб, который посыпал солью. Соль я воровал на работе у соседнего отдела – у них был целый стакан соли.
На третий день экономии пошёл дождь, мои ботинки промокли и окончательно порвались. Я сказал жене, что обувь мы покупать не будем. Из-под кровати я выволок свои старые тапки, привезённые в Москву из Германии в 2003 году, а в Германию из Молдавии в 1997 году. Изначально это были белые летние туфли, но со временем я их приспособил под тапки.
Я вставил в них шнурки и пошёл на работу.
На работе мне позвонил папа:
– Сын! – сказал он. – Ты совсем позабыл своего старого больного отца. Когда мы пойдём пить пиво?
– У меня 20 000 долгов, – ответил я. – Я не могу позволить себе пиво.
– Ты мало работаешь. В твои годы я работал с утра до утра. Без выходных.
Я вспомнил, как в Москву приезжала поэт Катя Капович, и я ходил к ней в гости. В гостях было много литературных деятелей. Каждый из них исповедовался в том, где ему приходилось вкалывать помимо литературы. К сожалению, я тогда за ними не записывал и всё забыл, а то бы мог получиться хороший рассказ. Помню, Катя Капович сознавалась, что она занималась контрабандой норковых шуб. Последнему пришлось разоблачиться Дмитрию Кузьмину.
– Я, к счастью, не могу похвастаться ничем достаточно унизительным, – сообщил он, как мне показалось, не без гордости.
Но тут же вспомнил, как собирал бутылки. У них с поэтом Кубриком состоялся целый диалог про искусство сбора бутылок. Можно было, оказывается, сдавать практически всё, даже огнетушители. Я выразил сомнение в том, что на дороге можно было просто так найти бесхозный огнетушитель, но Кубрик посмотрел на меня как на идиота и объяснил, что в жаргоне бутылочников огнетушителем называется особый род стеклянной тары. Я ощущал поколенческую пропасть.
– Может, мне бутылки собирать? – спросил я отца.
– Собирай. В субботу утром рано встань и начни собирать.
Утром я встал и начал. Три часа я болтался по району в поисках бутылок. Понятия не имею, где их люди берут.
В радиусе трёх километров я не нашел ни одной хорошей бутылки. Вероятно, это следствие моей рассеяности. Когда я долго иду, я начинаю задумываться и даже напевать. Окружающая действительность в этот момент пропадает. Я был профнепригоден.
Расстроенный, я вернулся домой и сказал жене:
– Давай нажрёмся.
Мы пошли в кабак и нажрались.