Спустя пару часов Эйверин медленно побрела к улице Гимили, понимая, что все кончено. Траурная тишина охватила Сорок Восьмой, черная пелена опустилась на Верхний город, и оттого тихие шаги девочки звучали отбойным молотом, и их эхо разносилось во все концы. Словно сама смерть шла по пятам, гремя костяшками, подбираясь к осиротевшему дому номер семнадцать.
Эйверин толкнула незапертую дверь, и дух горя пахнул ей в лицо. Дада умерла.
Наверху скулила Эннилейн, Бэрри вновь замер в углу, обняв себя руками. И только мистер Дьяре ходил по комнате, доставал цветы из горшков и ваз и накрывал ими белое одеяло, под которым покоилось тело госпожи. Ее уже не было видно: только рука, бледная и твердая, словно мрамор, чуть выступала из-под легкой накидки. Но мистер Дьяре продолжал класть на нее все больше и больше цветов, словно пытаясь похоронить прямо тут. И Эйверин была с ним согласна: земля недостойна Дады. Только прекрасные лепестки могли стать ее последним пристанищем.
Дом погрузился в тяжелое безмолвие. Наверху протяжно взвыл Крикун, словно чувствуя, что произошло неладное. Девочка, оставив всех, поднялась к комнате мистера Дьяре. Она остановилась, отказываясь верить в то, что увидела: дверной замок, выломанный, искореженный, лежал на ступеньках. Додо в комнате не оказалось.
Эйверин опустилась на колени и закрыла лицо руками. Как могла она, глупая девчонка, надеяться на новое счастье? Как могла она поверить, что у нее теперь будет верный друг и дом, куда хочется возвращаться?
Мистер Дьяре бесшумно вошел в комнату и присел на кровать.
– Рассвело, – зачем-то сказал он.
– Да, – сухо подтвердила Эйви.
– Я думал, что солнце не должно вставать после… после такого.
– Оно на небе, мистер Дьяре. Ему нет до нас дела.
Эйверин помолчала, а потом поднялась с пола и присела рядом с колдуном.
– Додо сбежал, – тихо шепнула она, и губы ее затряслись. – Теперь его не найти.
– Знаю. Прости. – Мистер Дьяре кивнул.
Он распахнул руки, и девочка кинулась в его объятия. Оба зарыдали, каждый о своем. Но боль потери так крепко связала их, что они казались друг другу сейчас самыми близкими людьми во всем Хранительстве.
Они уснули сидя и обнявшись, не находя в себе больше сил бодрствовать.
Разбудила их Эннилейн, приведшая в комнату молодого мужчину. Остроносый, остроухий, с острым подбородком и длинным телом, он сразу вызывал неприязнь. Что бояться его надо, Эйви поняла по тому, как напрягся мистер Дьяре: словно зверь, готовящийся к атаке.
– Эм, доброго утра, м-да. – Гость брезгливо осмотрел комнату колдуна и жеманно дернул плечом. – Ты – прислуга госпожи Кватерляйн, что чуть не снесла нам вчера дверь?