Он тепло улыбнулся и прижал пальцы к вискам.
– И краем глаза ты увидела женщину. Она шла прямо к окну, к огромному стеклу. Она куда-то смотрела, но не видела, что находится прямо перед ней. А ты видела.
– Верно.
– Она вошла прямо в стекло, и оно разбилось. Разлетелось на кусочки. Ты пожалела, что не успела вмешаться, предупредить ее. Ты не обязана быть идеальной, чтобы помочь, Эмили.
Вдруг я кое-что вспомнила. О том, что он делал раньше.
– Помнишь ту уловку, которую ты проделывал? Перерезанную веревку, которая снова становится целой?
Он кивнул, и по его глазам я поняла, что он уже давно не делал этого.
– Раньше мне это нравилось.
– Почему ты начал это делать?
– Люди хотят видеть что-то необъяснимое, чего они не понимают. Верить.
– Но пытаются ли они понять?
– Некоторые пытаются. Некоторые – нет. Дети хотят понять больше, чем взрослые. Взрослые чаще хотят забыться в фантазиях. Мир может быть жестоким. Они хотят отдохнуть от него.
– Ты мне покажешь? – попросила я, снова присев на край дивана.
Он нашел в ящике стола ножницы и шнурок, накинул его на руку. Артистично приподнял брови и потянул за него, поворачивая руку так, чтобы я могла увидеть, как он делает вторую петлю, разрезал и отпустил обратно.
Затем он потянул его.
Шнурок снова стал целым.
Потом он протянул шнурок мне, чтобы я проверила. Напряжение в моих руках и ногах ослабло, и я почувствовала желание отплатить Марти за его доброту. Он был прав: трюк был безумно прост. Никто не поверит, что он разрезал веревку и соединил обратно, если действительно этого не захочет.
Потом он вывел меня в коридор. Там я заметила еще одну лестницу. Я и не представляла, что в здании есть третий этаж. Я кивнула в ее сторону.
– Куда она ведет?
– О, это крыша. Летом я там загораю, – добавил он без тени стыда.
Я не смогла удержаться от смеха.
– Я уверена, что персонал медицинского центра ценит это.
– Это верно, – рассмеялся он, озорно приподняв бровь. – Вероятно, так оно и есть.
С приближением осени воздух стал свежее, а облака казались высокими и были будто тоньше, как клочья изорванного хлопка. Мама отвезла меня на ферму. Я нашла черный семейный «Форд», терпеливо ждавший меня под россыпью сосновых иголок. Я забралась на знакомое сиденье и потянула скрипучую дверь, которая закрывалась только с усилием и жутким грохотом, положила руку на треснувшую ручку коробки передач и нажала ботинком на сцепление. Я не могла поверить, что автомобиль заведется, но машина загудела; запах пыли и скошенной травы напомнил мне время, когда я училась водить. Я показала маме большой палец и увидела, что она сворачивает на дорогу. Я поскребла ногтем высохший кетчуп по углам лампы и запыхтела в сторону дома.