Я повернула ключ, чтобы посмотреть время на приборной панели. «Десять двадцать» – сообщали мне синие цифровые линии. В окне Мэтта по-прежнему не было света. Я знала – ожидание может продолжаться всю ночь и ни к чему не привести.
У меня была назначена встреча на 8.00 с новым ребенком, и мне хотелось быть отдохнувшей и готовой делать ту работу, которая у меня лучше всего получалась. Я буду на этой встрече. Без сомнений.
Я приложила губы к алкотестеру, подула и завела машину.
Я была где-то далеко. Кажется, я грезила наяву. В моей памяти всплыли картины прошлого лета, когда мы с Паоло стояли на крыльце нашего семейного домика, на дальнем конце соседнего округа. К тому времени мы знали друг друга уже месяц.
Домик – так называли его мои дяди. На самом деле это была лачуга, но мне она нравилась. Однокомнатный дом со скрипучим полом, шатким крыльцом спереди и сзади, такими же шаткими ступеньками и прудом. Моя семья владела им и прилегающей территорией в течение… даже не знаю, какого времени. Я понятия не имела. Я также не понимала, почему, даже когда у нас не было денег, никто никогда не заговаривал о продаже этого дома. Речь шла о хорошем участке земли – около двадцати акров. Я думаю, маме и дядям был приятен сам факт обладания им, это было как держать в ладони серебряный пенни. Собственный кусок земли будто указывал на то, что наша семья что-то собой представляла.
По какой-то причине в этом месте всегда останавливалось время – высокие открытые деревянные балки, на которые я в детстве пыталась посадить бумажные самолетики, деревянные панели… Грязная подъездная дорожка тянулась на четверть мили от шоссе до ворот, и белая изгородь будто прочерчивала ее тонким мазком кисти.
Однажды поздним летним вечером я выбежала из домика, чтобы забрать ужин для себя и Паоло. Когда мы были вместе, это напоминало гипноз, которому меня подвергли против моей воли. Будто я узнала, что мне подсыпали лучший наркотик, который только можно себе представить. Страх и злость постоянно скреблись где-то глубоко внутри меня, даже если мне хотелось прыгать от радости как сумасшедшей. Но это была не одержимость: любовь – это самый здоровый способ потерять контроль над собой.
– Я вернулась! – крикнула я, держа сумку с продуктами. – Чем ты там занимаешься?
Он улыбнулся своей заразительной улыбкой. И тут я увидела, на что смотрит Паоло.
– О боже, нет! – воскликнула я, смеясь. – Этот ежегодник! Раньше у меня были ужасные волосы.
Я попыталась выхватить ежегодник, но он перебросил его из одной руки в другую, потом снова, пока я не упала со смехом прямо на него. Он тоже засмеялся. Он обнял меня. Такой теплый.