Но в больнице я уже не думала, а точно знала. Я знала о расстройстве, хоть и не была уверена, как мне его воспринимать. Если только как страшного монстра внутри себя. Это был неуправляемый и жуткий Халк, мутировавшая ДНК в моей крови, неотделимый от меня, неизлечимый, самый глубокий и личный изъян – темная половина моей личности. Кто бы не испугался? Пока я не сорвалась, это напоминало бомбу замедленного действия. Я поняла все окончательно, когда шепот моих мыслей стал громким, яростным и непреклонным – перед гаражом и режущими, холодными наручниками.
В силу профессионализма ни один медицинский работник не хотел произносить слово «биполярное», но Марти меня не обманывал. Он нарисовал линию на листе бумаги и описал мое настроение как континуум.
Он пронумеровал линию от одного до десяти. Состояние 1 – крайняя подавленность, 10 – полный выход из-под контроля, маниакальное состояние. Мы говорили о том, насколько сильными были колебания, и о частоте, с которой они происходили.
Марти научил меня одному слову: эутимия. Речь шла о состоянии между четверкой и шестеркой. Это звучало как название далекой планеты или какого-то эксклюзивного клуба, куда я не могла попасть или из которого меня могли вышвырнуть после того, как узнают, кто я такая.
Однако именно туда я хотела попасть и там же остаться. Требовались терапия и лекарства, которые сузили бы диапазон болезни и отсекли крайности. Марти объяснил, что большинство биполярных пациентов через какое-то время переставали принимать лекарства, потому что чувствовали себя опустошенными и лишенными энергии. Но те, кто оставался на семерке и восьмерке, чувствовали себя живыми и удовлетворенными.
Что мне было нужно, так это полностью устранить единицы и двойки – дни кромешной тьмы, отсутствия перспективы, когда невозможно увидеть свою вытянутую вперед руку. Люди в этом состоянии неустойчивы. Более того, их жизнь невыносима. Как говорится – никто не убивает себя, потому что ему нравится умирать. С горящих зданий прыгают, потому что от падения боли меньше, чем от огня.
С огнем трудно жить.
Но я хотела жить, а не идти за кем-то в реку.
Я ненавидела тот эгоцентризм, который был следствием любого нездорового психического состояния. Я хотела быть тем, кто бы мне нравился. Товарищем по команде, вожатой в лагере, дочерью, другом.
В ту первую неделю Марти удивленно приподнял бровь, когда я откинула голову назад и проглотила сразу три таблетки. Я сказала ему, что буду пробовать все способы, поскольку не собираюсь возвращаться на ту автостоянку.