— Ты глянь-ка, недобитые! — Весело воскликнул он. — А ну-ка, благородные, вылазте. Давайте, не тушуйтесь. Не покусаем! — И он весело засмеялся над собственной, показавшейся ему остроумной, шуткой.
Селена дёрнулась, от чего Артуру пришлось придержать девушку за руку, одновременно прошептав:
— Ещё не время, потерпи.
Аристократическую пару отвели в сторону. Возницу заставили показать их багаж. Тюки сняли, и стали в них рыться, откровенно грабя и даже не скрывая этого. Слышались только стенания женщины и успокаивающий её голос мужа. И им ещё очень повезло, решил Артур, вспомнив нравы этого мира, что дама уже не в том возрасте, который бы мог привлечь грабителей.
— А вы, мсье, что так неловко разлеглись? — Поинтересовался усач у съёжившегося на полу молодого человека. — Давайте-ка наружу.
Парень с трудом, опасаясь дотронуться до Селены, выбрался наружу. Только его ноги коснулись земли, как он бросился за спину усача, обхватил руками его колени, и захрипел, пытаясь что-то сказать.
— Пустите, сударь, — полицейский отпихивался руками, но ничего не выходило. — Да вы скажите просто. Да отлепись, каналья!
Молодой человек отпустил пристава, обхватил голову руками и заскулил. Он скулил так естественно, что где-то очень издалека ему начал подпевать не то собачий, не то волчий хор.
И вдруг неожиданно встрепенулся аристократ, который до сей поры молчал совершенно, а только трясся:
— Вот их! Вот этих берите! Вот этого молодого берите! В нём дьявол! — Он упал на колени, обратившись лицом к усачу. — Это они постоялый двор разнесли!
Усач презрительно посмотрел на пресмыкающегося перед ним пожилого мужчину. Потом бросил взгляд в сторону его потрёпанной дорогами и невзгодами жены. Да, тут явно поживиться было нечем. А вот эти мужчина и юноша явно могли заплатить за себя. Чистые, хорошо одетые, руки холёные. Пожалуй, достаточно ямой напугать, и сами всё отдадут. А если при себе у них много нет, так за таких чистеньких родители любые деньги заплатят.
Артур с горькой усмешкой взглянул на Селену. Мол, вот так вот, девочка, предательство в те времена ещё никто не отменял.
— И всё же подожди, Поль, — произнёс он, как мог небрежнее, одновременно продолжая придерживать оперативницу за руку. — У уважаемых жандармов есть к нам какие-то претензии?
Усач аж крякнул от удовольствия. Ему до колик надоели эти жалобнопищащие, коленоползующие и прочее и прочее, коих хватало каждый божий день. На востоке Император что-то затевал, и ежедневно в том направлении тянулись всякие оборванцы, поступать в великую армию. По пути они воровали, грабили, насиловали. Но на такую мелочь в военное время никто и внимания не обращает. Кроме обывателей. Вот они, да всякие «бывшие» и елозили у его ног и на пороге участка. И вдруг такая удача! Благородные и с гонором!